отделения Собственной Его величества канцелярии, послания и тайные депеши иностранных дипломатов.
Нет, не начнут англичане против России войну сейчас, пока увязли во французских делах — те для них намного опаснее. Однако напакостить в очередной раз смогут, а потому император решил провести неизвестную пока молниеносную войну, «блицкриг», опередив историю на полтора века. И начал к ней готовиться заблаговременно, еще с прошлого лета…
— Я принимаю командование! — звонко произнес царевич, и все офицеры и солдаты как-то заметно подтянулись. — Один взвод оттяните чуть правее, поручик, тогда можно будет картечью сшибить турок, что на насыпь полезут! Вы, сержант, выполняйте данный вам приказ. Командиру гренадеров сошлитесь на мое распоряжение. Выполнять!
— Есть, ваше высочество! — Молоденького сержанта, лет семнадцати, вчерашнего кадета, словно ветром сдуло.
— Есть, господин полковник, — в глазах поручика промелькнуло нечто, похожее на уважение — предложение царевича было разумным, и он его сразу оценил.
Именно так Ермолов хотел сам сделать, но решил посмотреть, что предпримет второй сын императора. И тот оправдал надежду — не помчался к генералу Багратиону, в тыл, а остался с артиллеристами на позиции. Ибо в уставе прямо говорится, что офицер Генерального штаба в подобных ситуациях обязан принимать командование на себя со всеми вытекающими отсюда для него последствиями.
— Как вас величать прикажете, поручик?
Константин Петрович испытывал нешуточное облегчение — обращением к нему строго по чину поручик Ермолов признал его безусловное право отдавать команды.
Ведь по титулу к непосредственному командиру на поле боя не обращаются — нет там «сиятельств», «светлостей» и даже «высочеств». Исключение оставлено только для одного императора — к тому всегда и при любых обстоятельствах обращаются «ваше величество».
— Алексей Петрович.
— Значит, мы с вами тезки. — Константин на добрую секунду задумался, лихорадочно перебирая в мозгу множественные хитросплетения дворянских связей и родословных. — Подполковник лейб-гвардии Семеновского полка Николай Николаевич Раевский вам ведь родственником приходится?
— Это так — двоюродным братом, ваше высочество. У вас поразительная память…
— Отцовское наследие, — усмехнулся Константин Петрович и повернулся к хорунжему конвоя: — Немедленно скачите к генералу Багратиону! Предупредите, что в тыл могут выйти янычары, если мы здесь позицию не удержим. Всех солдат и офицеров, кого встретите в дороге, даже обозников, направляйте сюда немедленно. Через полчаса тут такое начнется… Возьмите трех казаков, остальных оставьте со мною.
— Есть, ваше императорское высочество! Только… разрешите, — хорунжий в форме императорского Донского лейб-конвоя был несколько смущен, и Константин Петрович сам решил расставить акценты.
— Что у вас, хорунжий?
— Я останусь при вас, ваше императорское высочество. Не гоните, у меня приказ. Отправлю казаков с урядником — их сиятельство в лицо станичников помнит.
— Хорошо!
Константин Петрович чуть кивнул в ответ, прекрасно поняв казачьего офицера. Он не сомневался, что случись ему самому выкинуть что-то непотребное, и хорунжий имеет на этот счет секретное предписание — связать и увести великого князя! И ответ казак будет держать только перед императором, ни перед кем более.
Но сейчас, посмотрев на моментально посмурневшее и ожесточившееся лицо хорунжего, Константин Петрович понял, что он сделал правильный шаг в сложившейся ситуации и то, что казаки конвоя умрут здесь вместе с ним, ибо жизнь для них будет горше смерти.
И сделал в памяти зарубку на будущее — хорошо отцу, что в свое время сделал правильный выбор и нашел множество верных людей, среди которых и эти преданные, как псы, конвойцы…
— Милый друг, я хочу, чтобы вы знали и сообщили своему королю. Мой муж немедленно заключит мир с Оттоманской Портой, как только турки дадут нам сатисфакцию. Мы не настроены вести с ними затяжную войну, как бывало прежде между нашими странами.
Императрица тяжело вздохнула и медленно опустилась в кресло. Посол с любопытством посмотрел на ее осунувшееся и почерневшее лицо, но продолжал соблюдать традиционное британское хладнокровие и полную невозмутимость, ничем — ни жестом, ни взглядом — не выражая своего интереса. Хотя… Внутри презрительно он засмеялся.
Старая стерва явно боялась — ей хватило легкого намека на британское вмешательство. И мужу отпишет сегодня, так ее пробрало. Еще бы — мало приятного увидеть флаг святого Георгия с их жалких крепостиц на Черном море. Неужели эта царская парочка считала, что она может делать все, что хочет, презрев британские интересы?!
— Война нам не нужна, — глухо вымолвила императрица, — и мы будем признательны, если правительство вашего короля выступит посредником при заключении мира между нами и османами.
Посол мысленно усмехнулся — эта бабища смотрела на него взглядом побитой собаки. Чуть ли хвостом не завиляла!
Мысль промелькнула и тут же исчезла, и пришло понимание — эти «медведи» боятся его страны, а потому им можно и нужно, не откладывая в долгий ящик, выкрутить руки.
Они должны выполнять только те дела, что несут пользу британской короне, и никак иначе. Пусть знают свое место в мировой политике и играют там вечно вторым номером, сообразуя каждый свой шаг с Лондоном.
— Ваше императорское величество, — посол склонился в самом почтительном поклоне, — якобинская зараза грозит вылиться за пределы Франции. Дело всех монархов Европы — раздавить революцию, пока она не перекинулась на другие страны и не привела к всеобщему возмущению черни. Нужно не дать им потрясти устои, нарушить спокойствие и порядок. Но без вмешательства ваших победоносных полков остановить якобинцев невозможно. А малейшее промедление может обернуться для наших стран неисчислимыми бедствиями. Мой король обращается к вашим императорским величествам с просьбой о немедленной помощи прусским и австрийским войскам, что ведут благородную борьбу с французскими полчищами.
— Да, да, конечно, мой милый друг, — старческий взгляд задрожал. Императрица негромко хлюпнула носом и достала платочек.
Посол терпеливо ожидал, когда она заговорит. Вот тогда станет полностью ясно! Выбора нет — или русские пожелают прислушаться к его словам, или они продолжат посягать на союзников Британии.
И тогда — горе им!
— Мой хранимый Богом супруг желает только одного — мира с османами. Но требует, чтобы православные храмы перестали громить! И передали нам святыни, дабы только молитвы звучали под их сводами. Константинопольский патриархат должен быть под нашим покровительством! Более ничего от османов мы требовать не будем!
Ханжи!
Посол мысленно сплюнул — царская чета явно ударилась в богоискательство. Презрев политические интересы, они желают получить церквушки. Невелика потеря — такое можно обещать смело, тем более учитывая религиозную нетерпимость турок, сие выглядит насмешкой. Права православных они никогда не признают!
— Наше правительство всегда защищало интересы христиан, а потому смело можете положиться. Я уверен, что покровительство над нашими единоверцами должны взять на себя все монархи Европы — тогда османы будут вынуждены прислушаться к нашим законным требованиям. Искренне надеюсь, что ваше императорское величество полностью разделяет это праведное мнение английского Кабинета?
