И Торольфу, бросившему косой взгляд своим единственным глазом, показалось, что Гунналуг от своей беспомощности по-настоящему страдает. И выглядит даже слегка растерянным. Трудно терять вчерашнее могущество. Пусть даже на время, но терять. Это все равно что воину быть раненым перед решающей битвой. Раненый лишен сил, которые только недавно переполняли его. И на бой выходить нужно, и раны не пускают. Торольф знал, что это такое, потому что ранен бывал многократно. Следовательно, и состояние колдуна понять мог.
— Ты мне вот что скажи, — попросил Торольф. — У Дома Синего Ворона конфликты с норвежским Домом Конунга из-за приграничных земель. Неужели твое могущество было бессильно против Кьотви? Неужели ты не мог с помощью собственных средств разрешить эти конфликты?
— Я их и разрешил, — признался колдун. — Я поехал вместе со старшим ярлом в Дом Конунга на встречу с Кьотви. Меч Ренгвальда висел на стене в ножнах. Я сломал его мыслью. И Кьотви, когда он обнаружил сломанный клинок, пришлось ехать в земли русов, чтобы меч отремонтировать. Это дало тебе возможность сейчас претендовать на роль конунга, а мне — разрешить спорные земельные вопросы. Впрочем, и тебе и мне еще предстоит своего добиться, чтобы поставить окончательную точку.
— А, скажем, ударить молнией Кьотви ты не мог? Это же не борьба за власть, в которую колдунам вмешиваться не разрешается. Это борьба с противником своего Дома, и даже противником из другой страны… — этот вопрос сильно волновал Торольфа уже не первый день. Он знал, что Кьотви давно уже выгнал из своего Дома придворного колдуна за ненадобностью. И колдунов не боялся. Значит, была у конунга какая-то другая защита. И будет ли иметь эту защиту Ансгар, если станет конунгом, будет ли ее иметь другой конунг, избранный собранием?
Гунналуг долго молчал. Потом все же ответил.
— Я прекрасно понимаю, чего ты опасаешься. Ты осторожно уже подбирался издалека к этому вопросу. Ты опасаешься, что, став с моей помощью конунгом, ты действительной власти иметь не будешь и будешь только под мою дудку плясать.
— Да, — сознался Одноглазый ярл. — И это тоже меня интересует.
— Можешь не переживать. Если бы мы, колдуны, могли влиять на правителей, никогда бы наш орден не изгнали из земли Туле. Став конунгом, ты тоже станешь для колдунов недосягаемым. Каждый удар, направленный в тебя напрямую, поразит того, кто этот удар направил.
— Ты меня радуешь таким откровением, — сказал ярл.
— Я рад, что мне удалось тебя порадовать, — устало сказал колдун. — Но радоваться тебе рано. Я не случайно сказал с оговоркой — «удар, направленный в тебя напрямую». Учти, что есть множество вариантов наносить не прямые удары. Эти удары нехорошо смотрятся из вышнего мира, и потому к ним часто прибегать не стоит, но такой удар может быть более сильным, чем прямой. Но наносится он в отместку за предательство. Чаще всего… Хотя иногда бывает и не так…
Гунналуг замолчал, не завершив фразу. Он любил оставлять поле для раздумий. Пусть Торольф понимает сказанное как хочет…
Двигались быстро, не боясь усталости. Воинам вообще не положено бояться усталости, и смешно было бы услышать от человека, вооруженного мечом и щитом, что ему трудно идти, потому что он устал. Тогда ему вместо меча следует давать в руки кнут, и пусть неторопливо пасет коров, а когда устанет, пусть под деревом приляжет. Торольф Одноглазый настаивал на скорости передвижения и поручил Торстейну Китобою следить, чтобы никто не отставал. Сильно задерживали колонну воинов рабы. Так сильно, что Одноглазый, чувствуя, что дальше терять время уже рискованно, в конце концов принял решение. И в середине следующего дня оставил пятерых воинов в качестве охраны, дав разрешение не церемониться с пленными, потому что с рабами церемониться вообще нельзя, иначе они забудут о том, что они рабы. А сам с остальными двинулся быстрым маршем. Пятеро уследят за скованными цепью женщинами и детьми, идущими рядом с матерями. Только колдун не захотел расставаться со своими пленницами, и Всеведу с дочерью Заряной заставляли идти быстрее. Всеведа, впрочем, умела не уставать, какими-то, видимо, заклинаниями или заговорами поддерживая свои силы. Уставала только девочка, но мать и ее поддерживала непонятными певучими словами, незнакомыми даже тем, кто знал славянский язык. Слова эти оказывали сильное действие. И девочка их без конца повторяла, что помогало ей. Более того, даже воины, что шли рядом, выглядели, как ревниво заметил Гунналуг, более свежими и сильными, чем остальные. Должно быть, сила заговора и их доставала хотя бы частично. В итоге пленники втянулись в общий ритм передвижения и шли наравне с самыми выносливыми воинами, ни в чем им не уступая. И опять Китобой следил, чтобы колонна сильно не растягивалась. Хуже всех марш выдерживали десять боевых троллей, не привычных к долгим переходам. Троллям было тяжело таскать свое весомое сильное тело, к тому же утяжеленное мощными доспехами. Но и им пришлось привыкать. Торстейн, рассердившись, сказал их предводителю, что, если тролли еще хотя бы раз отстанут, колдун Гунналуг навсегда превратит их в дварфов. Это для гигантов оказалось невероятно страшной угрозой, и они старались держаться внутри колонны, корчили страдальческие рожи, однако передвигались вровень с остальными.
Но дела на пути пошли совсем не так успешно, как вначале, и поговорка об успешном начале как залоге успешного окончания не срабатывала. За первые три дня Торольф сумел пополнить свою колонну всего лишь сотней воинов, хотя рассчитывал на большее. Однако его репутация не торопила людей к заключению союза, и Гунналуг уже помочь ничем не мог. И даже авторитет Торстейна, на который Одноглазый надеялся, не помогал. В середине следующего дня частично оправдались дальнейшие надежды и удалось нанять пять десятков берсерков. Правда, цена договора явно превышала разумный предел, тем не менее Одноглазый пошел на это, рассчитывая позже пересмотреть договор в свою пользу. Возможность к этому была, поскольку оплата услуг должна была производиться только через месяц после выборов конунга. К тому времени можно было бы что-то и придумать. Да и Гунналуг мог тогда уже набрать силу и как-то на берсерков повлиять. А влиять он умел, как говорил пример с десятком боевых троллей. Да и боевые действия вести наверняка за месяц придется. И количество берсерков может значительно уменьшиться, если ставить их на самые опасные участки. А если не захотят выполнять приказ, тогда договор тем более можно пересмотреть. Таким образом, в составе войска Торольфа уже была целая сотня берсерков, на которых он полагался даже больше, чем на троллей.
Но в тот же день, к вечеру, пришли и новые неприятности — Гунналуг не смог взобраться в седло после короткого привала. И колдуну спешно соорудили носилки, которые тролли и несли, время от времени сменяя друг друга. Тролли были слабы на ноги, в отличие от простых воинов, но руки имели мощные и не знающие усталости. Носильщики из них получились хорошие. А страх перед колдуном, способным из великанов сделать карликов, заставлял этих самых великанов делать каждый шаг с осторожностью, чтобы не трясти носилки. Да и путь уже приближался к концу. Хотя пришлось его слегка удлинить, совершая полукруг, чтобы обойти дорогу на Ослофьорд. Гунналуг не хотел, чтобы видели его подготовку к собранию бондов. Так, обходными путями, походная колонна и вошла в Швецию, в приграничные земли Дома Синего Ворона, и напрямую направилась к главной усадьбе, куда просил доставить его колдун.
Впрочем, ярл Торольф не собирался там задерживаться долго. Его ждали еще собственные неотложные дела. Коротко переговорив с Гунналугом, Одноглазый оставил в Доме Синего Ворона две сотни своих новых воинов на постой, который им колдун обещал обеспечить, а сам с остальными отправился в дальнейший путь, теперь уже в обратную сторону. Напрямую ему было идти недалеко. Но путь напрямую лежал через земли Дома Конунга, а Торольф не знал наверное, вернулся ли домой Ансгар, и предпочитал не показывать мальчишке, какое войско он подготовил, чтобы тот не стал спешно собирать войско себе. Все же у Кьотви было много старых добрых друзей, в основном из мелкопоместных и не влиятельных ярлов, на которых он опирался, и эти друзья могли поддержать сына, как всегда поддерживали отца, собрав воедино свои разрозненные силы. Но из маленьких капель набирается кружка воды. Точно так же можно собрать и воинов. Конечно, друзья отца вовсе не обязательно должны были поддержать сына, потому что в мальчишку и в то, что он сумеет править страной, поверить трудно, но вероятность такая тоже существовала, и следовало соблюдать предельную осторожность, не настораживая противника раньше решающего момента. А узнать что-то об Ансгаре возможности пока не было. В Доме Синего Ворона такой вопрос встретили с удивлением: они не обязаны следить за соседями, отношения с которыми всегда были и остаются натянутыми. Больше и спросить было пока некого.
Земли Дома Конунга обошли стороной, и, как и прежде, обошли стороной окрестности Ослофьорда,
