крайней мере он не нацепил золотой медальон.
– Что ты задумал? – спросила она, все еще сомневаясь, стоит ли позволять ему вмешиваться в ее проблемы.
– Сначала скажи мне вот что. Миссис Вашер случайно не специалист по ремонту телевизоров?
– Не говори глупостей! Конечно, нет!
– Тогда, как ты думаешь, зачем она пыталась отвинтить что-то от телевизора в своей комнате?
– Понятия не имею! Ты же не думаешь, что она это специально?
– Не думаю, а знаю. Она вредит тебе, чтобы потом не платить за комнату. – Вынув ручку, он написал что-то на клочке бумаги и сунул его в пакет с кукурузными хлопьями. – Подыграй мне. Мы избавимся от нее в два счета. Есть что-нибудь на завтрак? Я умираю с голоду.
Он уже покончил с яичницей и беконом и как раз собирался взять себе еще один тост, когда появилась миссис Вашер.
– Buon giorno, – поприветствовал ее Адам на чистейшем итальянском.
Триш замерла, забыв поздороваться и глядя, как миссис Вашер поежилась под неприветливым взглядом этого мрачного «итальянца». Затем, когда дама недоверчиво буркнула «С добрым утром», Триш улыбнулась: Адам решил напугать ее. Она поспешила скрыть свое изумление.
– С добрым утром, миссис Вашер! – беспечно пропела она.
– Ничего доброго! – оборвала ее та.
– Momento, cara! – Адам грозно встал из-за стола и подошел к Триш. – Моя женщина, она говорить, вы недовольна.
– Еще как недовольна! – вскипела миссис Вашер. – Сегодня утром…
– А! Еще что-то быть не в порядке? – вкрадчиво произнес Адам.
– Именно не быть… То есть да. Мой телевизор вышел из строя. В этом доме все ломается! Просто кошмар! Не надейтесь, что я стану платить за такое ужасное обслуживание…
– Signora, – промурлыкал Адам. – Пожалуйста, открыть этот коробка и прочитать, что там написано. – Он указал на пакет.
Дама с раздражением открыла коробку и вынула записку.
– «Синьора…» – Она озадаченно взглянула на Адама.
– Continuez.
Триш от души надеялась, что миссис Вашер не заметит, что он по ошибке перешел на французский.
Опасения оказались напрасными, и миссис Вашер продолжала читать записку:
– «…делает вид, будто телевизор в ее спальне…» – Густо покраснев, она продолжала уже про себя, явно слишком шокированная, чтобы задумываться, почему Адам говорит на ломаном английском, но при этом пишет без единой помарки.
Как только она закончила, Адам положил руки на стол, угрожающе наклонившись в ее сторону и кипя праведным гневом.
– Я видеть вас. Видеть, что вы делать с телевизором. Моя женщина, она быть недовольна. Я быть недоволен. Дело плохо, – яростно прошипел он сквозь зубы. Теперь всего несколько дюймов отделяло его лицо от лица миссис Вашер. – Вы лгать. Это не по мне. В моей страна с людьми вроде вас случаться нехорошее. Ясно?
Женщина кивнула. Объяснять дальше было незачем. Затаив дыхание, Триш подумала, что у жителей его страны, судя по всему, еще и ужасный акцент!
– Так что, – продолжал Адам, – вы сейчас же убираться. Ясно? Платите, что с вас причитается, и мы прощаться.
– Но я не могу! Я… чековая книжка у меня в косметичке, а замочек заклинило! – заикалась миссис Вашер.
– Носить сюда! Я, Валентино Капелли, вскрою ее голыми руками! – театрально воскликнул Адам.
Триш бросилась на кухню, с трудом сдерживая смех.
Некоторое время спустя, услышав их голоса в прихожей, она высунулась посмотреть. Мрачная фигура Адама грозно заслоняла вход. Подкравшись сзади, она увидела, как миссис Вашер торопилась на пристань, волоча за собой бесчисленные чемоданы. Путь окажется нелегким с таким багажом, но теперь это уже не ее дело!
Адам поднял руку. Между пальцев был зажат чек.
– Неплохо, а?
Не удержавшись, Триш рассмеялась, а за нею и Адам.
– С людьми вроде вас случаться нехорошее, Валентино Капелли!
– А моя женщина? Она быть довольна? – спросил он, словно пародируя кого-то, кому совершенно справедливо отказали в роли в «Крестном отце».
Триш смеялась до слез.
– Какой ужас! Ну, ты даешь! Я с трудом сдерживалась. Как ты мог оставаться таким серьезным?
– Потому что это было и вправду серьезно, дорогая. Она изводила тебя. А за это любого ждет смерть! – вскричал он, снова входя в роль.
Он прекрасный актер, неожиданно с горечью подумала Триш. Милый, забавный, обаятельный.
– Спасибо, – нехотя поблагодарила она и с невеселой усмешкой добавила: – Ты был неподражаем.
– Ну, а теперь, – сказал он, обнимая ее за талию, – мы одни. Постояльцев больше нет. Здесь только ты и я…
– Это ненадолго, – поспешно заметила она, отстраняясь. – Скоро приедут новые. Мне же нужно зарабатывать на жизнь.
– Но сейчас мы одни и можем наконец поговорить о нас. Так что, cara, на чем мы остановились?
– Не надо, Адам!
Но он уже целовал ее, касаясь языком ее губ, и она ощутила, как страсть снова берет над ней верх. Его интересует только секс, думала она, яростно впиваясь в его губы. Господи, что она делает! В ужасе она уперлась ладонями ему в грудь.
– Нет, я не могу. Мне надо поговорить с Тимом!
– Зачем? – Его глаза сузились.
– Поговорить… о наших с ним отношениях.
Его пристальный взгляд смутил ее. Наверное, так кажется из-за этого костюма, решила она.
– Ты же его не любишь! – Глаза Адама сверкали на смуглом лице.
Ревность, подумала Триш. Он хочет, чтобы я принадлежала только ему. Это пугало ее. Он хочет быть хозяином, подчинить ее себе, лишить независимости. Любовь прекрасна только в кино. А в действительности ты словно ходишь по краю пропасти и не знаешь, чего ждать.
– Ты слишком долго колеблешься! – произнес он. – Позволь мне напомнить тебе кое о чем…
Он целовал ее: губы, лицо, шею, плечи… И моментально добился своего.
Она подняла на него полный истомы взгляд. Его глаза потемнели от горевшего в них желания. Триш почувствовала, как он ласкает ее грудь, ощутила его пальцы на твердых сосках.
– Скажи, что не любишь его! – прошептал он.
– Не люблю! – выдохнула она. – Пожалуйста, Адам! Не надо. Так нечестно!
– Тебе нужны правила? – Склонив голову, он приник губами к ее груди. – Их не существует!
Страсть захватила их обоих. Он целовал ее, ласкал, срывая с себя рубашку, стягивая платье с ее восхитительного тела.
И вот она перед ним: в одних трусиках, испуганная и в то же время возбужденная, заставляющая трепетать каждую клеточку его тела.
– Но… Адам, – пробормотала она. – Мы не можем. Мне нужно поговорить с Тимом…
Он поднял голову.
– Проклятый остров! – Разочарование было слишком велико. – Можно подумать, что жизнь здесь – это и есть абсолютная свобода! Да это же тюрьма!
Триш вздрогнула. Холодно прошла мимо. Он не стал ее удерживать. Нужно было успокоиться, понять наконец, что с ним происходит. Когда он вернулся на остров, узнав, как расстроил ее его отъезд, у него
