посвежел, волны пенились, били в борт. Мита не выдержала, выскочила на палубу, пробежала на бак, вцепилась руками в леера и застыла. Ветер сорвал капюшон, взметнул волосы. Девочка вертела головой, глазея на море, рваные тучи, угрюмый рассвет, натянутые паруса.
— Вот это здорово! — она обернулась к Лепе, который стремглав кинулся вслед. — А ты заставляешь нас сидеть в ящике!
— Еще бы не здорово, — хмыкнул Лепа, схватив ее за руку. — Ты хотя бы предупреждай, что бежишь топиться! Тебя сейчас сдует к морским собакам! Я тебя ловить не буду, — он указал на бурные воды.
— А я не утону.
— Все вы так говорите, — сказал Лепа угрюмо. — Нравится?
— Ужасно! Я никогда не плавала в лодке с парусом.
— Значит так, — зашипел Лепа, снова вскипая. — Или ты говоришь правильно, или я запираю тебя в ящик! Будешь там смотреть в море и дышать свежим ветром. Ясно?
— Конечно! — Мита не переставала улыбаться. — Но я не знаю! Я же никогда не...
— Не ходила под парусом, — подсказал Лепа сурово.
— Ну да. Если я скажу что не так, ты не ругайся, а скажи, как надо. Вы все только и зубоскалите, когда что не так. А поправить, чтобы лучше было, никогда.
— Кто это мы все?
— Люди.
— Мита, не пререкайся с капитаном, — вмешался Шеда, который прибежал за Митой на палубу. — С капитанами не пререкаются.
— Я не пререкаюсь.
— Как же не пререкаешься, когда...
— Все! — взвыл Лепа, хватаясь за голову. — В ящик! Сейчас же!
— Ну-у! — расстроилась Мита. — Ты гадкий и бесчеловечный!
— Вермух! — заорал Лепа, кидаясь прочь. — Куда ты ее затягиваешь, дубина! Сейчас тебя на штурвал намотаю! Гумка, кто же так перекладывает! Когда тебя сдует только! Кубрулукук, брось этот штаг! Сейчас всех отправишь рыбам на завтрак, тупица ты лопоухая! Когда это кончится?
Корабль спокойно шел сквозь бурные воды. Как бы ни ругал Лепа свою команду, дело те знали. Парус мощно вздувался, устремляя судно к востоку. Черный флаг бился в ветру, сверкая оскалом черепа. Лепа еще покричал, прошелся-проверил снасти, вернулся на бак. Шеда и Мита стояли, завороженные, вглядываясь в сизые воды.
— Здорово? — спросил Лепа.
Мита с трудом отвела взгляд от моря.
— Я тоже хочу так жить! Плавать, ворить и грабить. Вот так рано утром отдать концы — и в море! И чтобы ветер в щеку, и волны с пеной, и парус гудит, и чтобы флаг с косточками! А впереди — горизонт и небо! Пусть холодно, но ведь так здорово! И брызги мокрые и соленые!
— Еще бы, — мрачно усмехнулся Лепа. — Тем более, не каждый день ходишь на Остров к Дракону.
— К Дракону! — воскликнула Мита. — А говорят — он выдумка! Но ведь он настоящий!
— Он-то настоящий, — проворчал Шеда. — Только что с того? Возьмем золото — и сразу домой.
— Ты, если хочешь, домой. А я у него погощу! Чай будем пить. Когда я еще попаду в гости к Дракону? Представь, если у нас что-нибудь не получится? Опять буду сидеть в замке, как кролик в коробке?
— Посидишь. Мы уплывем, а ты как обратно? Вплавь?
— Меня Дракон отвезет.
— Вот так вот и отвезет?
— Вот так вот и отвезет.
— Ну, вы тут разбирайтесь... — Лепа хмыкнул, оглядел Миту с Шедой и убежал ругаться. — Вермух! Дубина ты стоеросовая! Кто же так затягивает? Выкину.
* * *
Ветер крепчал. Корабль стремительно резал волны. Солнце карабкалось в небо, разливая свет в толще туч. Наступил полдень. Шеда замерз и ушел греться в каюту, к сердитому попугаю. Мита осталась на палубе, не отрывая глаз от воды и неба. Ветер рвал волосы, трепал плащ.
— Здорово? — время от времени подбегал Лепа.
— Возьми меня на корабль! — отвечала Мита. — Я буду стараться! Я научусь.
— Ну-у... — тянул Лепа. — Посмотрим. Юнгой разве что...
Наконец Лепа позвал всех в каюту обедать. Миту пришлось тянуть силой, потому что она не соглашалась уходить с палубы ни в какую («Пообедать я еще пообедаю, а даже если не пообедаю, ну и пусть, а вот так, чтобы на палубе, и ветер, и флаг с черепом — когда еще будет?»).
— Обедать нужно! — увещевал Лепа, заталкивая девчонку в каюту. — Умрешь от истощения, какой будет толк от нашего дела?
— Не умру, — надулась Мита. — Сами вы умрете. От одного без обеда не умирают.
— Еще как умирают!
— Нет, не умирают.
— Короче! — закричал Лепа, стукнув кулаком по столу. — Ешь и молчи!
— Ну и молчу, — надулась Мита окончательно. — Сами молчите.
— Вот бери, крабы вяленые...
— Крабы?! — отпрянула Мита в ужасе. — Это которые вылазят утром на берег? Такие милые, круглые, с лапками и клешнями? Они еще так здорово пятятся?
— Ну да?
— И их есть?! Не буду я крабов!
— Нет, будешь! — разозлился Лепа, доставая обед из ящичка. — Ешь, сейчас же!
— Не буду я крабов! Я их в руках держала, и они шевелили лапками! Ешьте сами, живоглоты!
— Она вообще ест какую-то гадость, — вздохнул Шеда, не поднимая глаз. — Траву всякую, листья, стручки, клубни. Как мне с ней дальше, не знаю...
— Тогда ешь морскую капусту! — вскинулся Лепа. — Ешь гадкую, противную морскую капусту!
— Давай сюда, — сказала Мита, отбирая у пирата пучок морской капусты. — Вы сами гадкие и противные, а морская капуста вкусная. И полезная, а крабов ешьте сами, убийцы.
Она, не глядя на мальчиков, захрустела морской капустой.
— Давай капусту! Давай капусту! Капусту давай! — заголосил вдруг попугай.
— Это для него капуста была, — сказал озабоченно Лепа. — Оставили человека без обеда.
Мита, по-прежнему ни на кого не глядя, подошла к клетке и поделилась с попугаем длинными листьями. Они захрустели вдвоем.
— А твои? — спросил Шеда.
— Они стесняются. Да ну их, в кубрике поедят, или на юте. На свежем воздухе.
— А что они едят? — спросила Мита. — Тоже живоглоты?
— Тьфу, — подавился Лепа. — Замолчи! За едой надо молчать!
— Вот и молчи сам тогда.
— Послушай, — Лепа повернулся к Шеде. — Давай повернем назад, пока не поздно, а? Потом будет поздно, поверь! Быстренько руль переложим, а?
Шеда вздохнул и опустил глаза.
— А-а, — махнул рукой пират. — Ладно. Тебе с ней жить.
— Что тут поделать, — сказал Шеда тихо.
— Я тебе сейчас как дам! — обиделась Мита. — На себя посмотри.
— Ладно, ладно, — пробурчал Шеда. — Не обижайся.
— Я не обижаюсь. Это вы, чуть что, обижаетесь. А я не обижаюсь. Чего мне обижаться? Как дам сейчас.
И так они сидели — Мита и попугай, нахохленные, грызли капусту — попугай в клетке, Мита под ним
