Как приятно освободиться от громоздкого биокостюма! Она дождаться не могла того счастливого момента, когда сможет, наконец, принять душ. Нужно вымыться — Мюррей собирался посетить госпиталь в самое ближайшее время и провести совещание. Впрочем, душ подождет. Маргарет прочитала отчет об анализе странного волокна, выросшего на трупе Мартина Брубейкера.
— Через несколько часов волокно растворилось, — сообщил Эймос. — И никто не может понять почему. Когда мы делали образцовый вырез, не было заметно ни единого признака гниения, но что-то спровоцировало эффект.
— Отчет поступил раньше, не так ли?
Эймос кивнул. Он также был рад снять костюм и чувствовал облегчение, как юноша, который только что лишился девственности.
— Правильно, анализ успели провести до наступления эффекта. Чистая целлюлоза.
— Тот же материал, из которого состоял треугольный нарост.
— Точно. Целлюлоза в новообразовании обладала структурой — оболочка, скелет, элементы формы. Большая часть новообразования состояла из раковых клеток.
Костюмы сняли, потому что больше не имело смысла исследовать тело, которое представляло собой смесь черной сжижающейся ткани и странной зеленой плесени, покрывавшую полстола. Маргарет с Эймосом сделали все, что могли, в минимально возможные сроки, однако ответов не нашли; напротив, возникли дополнительные вопросы. Один вопрос волновал медиков больше всего — целлюлоза.
— Итак, голубое волокно состоит из того же материала, что и структура треугольника, причем такой материал не вырабатывается человеческим организмом, — сказала Маргарет. — Мы считаем, что это какой-то паразит. Есть какие-нибудь мысли по поводу голубого волокна?
— Думаю, это составная часть паразита, которая не «дожила» до личиночной стадии.
— А мы знаем что-то о стадиях?
Эймос пожал плечами.
— За отсутствием лучшего термина давай назовем треугольник в теле личиночной стадией. Очевидно, существует и предличиночная стадия. Треугольник главным образом состоит из целлюлозы, волокно — это целлюлоза.
Термин «личиночная» стадия также вызывал у Маргарет беспокойство.
— Если существует личиночная стадия, — сказала она, — то, как я предполагаю, наступит и подобие имагинальной, взрослой стадии.
Эймос прищелкнул языком.
— Конечно, наступит. И я не знаю, что это будет. На данный момент мне все равно — очень хочется принять душ, прежде чем мы встретимся с Мюрреем Лонгуортом.
Может быть, Эймос способен на время отключиться от проблем, но не Маргарет. Точнее, она не могла отключить страх.
Если это личинка, то что же, черт побери, ожидает их во взрослой стадии?
22
Шелушение
Перри тяжело опустился на диван, в одной руке сжимая банку темного пива, а в другой — дистанционный пульт управления. Он рассеянно переключал каналы, не задерживаясь подолгу ни на одной программе.
Старый диван в зеленовато-голубую клетку Перри помнил с детства, когда отец привез его домой из Армии спасения в качестве сюрприза для матери. В то время диван находился в весьма хорошем состоянии для подержанной вещи, но с тех пор прошло пятнадцать лет. После смерти матери Перри забрал из родного гнезда диван, а также посуду и столовое серебро — вот и все. Насколько ему было известно, их полуразвалившийся дом до сих пор стоит на грязной дороге в Чебойган. Когда Перри был маленьким, отец без конца делал ремонт, и это помогало поддерживать жилище в более или менее пристойном состоянии. Однако больше никто не согласился жить в обветшалом доме, который по-хорошему нужно просто снести.
Перри пользовался диваном несколько лет: сначала в колледже, потом в своей маленькой квартирке. Постепенно все изгибы дивана стали повторять контуры его тела, как будто он был изготовлен по спецзаказу. Впрочем, ни диван, ни пиво, ни пульт управления не могли подавить мрачных чувств, которые сопровождали Перри по пути домой. Его отправили с работы раньше положенного времени. За то, что он вел себя как недисциплинированный, ленивый работник. Одного этого было достаточно, чтобы сломить его дух, так еще и Великолепная Семерка[10] просто отказывалась исчезать.
Теперь пораженные места не только чесались. Они
В корочках на коже было что-то другое, то, что ощущалось где-то
Перри всегда задавал себе вопрос, осознают ли больные раком, что им грозит. Естественно, для многих было неожиданностью узнать, что, по словам врача, им осталось жить весьма недолго. Некоторых это не удивляло, однако многие испытывали боль от сознания того, что скорая смерть неестественна. Как в свое время отец.
Отец знал. Хотя Доуси-старший никогда ни с кем и словом не обмолвился, он стал еще спокойнее, серьезнее и злее. И хотя Перри понял самое страшное, лишь когда отца положили в больницу, старик знал все заранее.
А теперь знал и Перри. У него были странные ощущения в животе — не инстинкт, не интуиция, а какое-то слабое, тошнотворное чувство. Оно возникло впервые с тех пор, как в понедельник утром воспалилась сыпь. Начало… конца?
Он встал и отправился в ванную, где, сняв рубашку, принялся рассматривать свое когда-то мускулистое тело. Очевидно, начинало сказываться недосыпание, вызванное обстоятельствами (суть этих «обстоятельств» заключалась в ощущении того, что с ним происходит что-то опасное и странное). Последнее время он выглядел все более грустным и задумчивым. Когда нервничал, то всегда чесал голову, после чего волосы беспорядочно торчали в разные стороны. Кожа стала намного бледнее, а под глазами явственно обозначились темные круги.
Он явно выглядел… больным.
И еще одна деталь привлекла внимание, хотя поначалу он приписывал ее нездоровому воображению. Мышцы казались теперь более очерченными. Перри медленно покрутил рукой, наблюдая дрожание дельтовидной мышцы под кожей. Расстегнул штаны, снял их и швырнул в угол. Открыв аптечку, взял пинцет, потом уселся на унитаз. От соприкосновения с холодной керамикой бедра, ягодицы и низ живота покрылись гусиной кожей. Перри щелкнул по пинцету пальцем, услышав мягкий, напоминающий вибрацию камертона звук.
Легче всего было добраться до сыпи на левой ягодице. Он и так серьезно травмировал больное место постоянным расчесыванием. Участок сыпи диаметром в три дюйма состоял из старых, засохших, и свежих красных корочек. В общем, он прямо-таки просился первым получить заслуженный нагоняй.
Перри сдавил участок вокруг покрытой струпьями сыпи указательным и большим пальцами, вызвав небольшое вздутие. Краешек струпа начал естественным образом отслаиваться. Он поймал его пинцетом, сдавил и слегка потянул. Струп приподнялся, однако от кожи не отходил.
Перри нагнулся, его глаза сузились от напряжения. Он знал, что будет больно, но был исполнен решимости убрать ненавистную корку с тела. Сжал пинцет еще сильнее и резко дернул. Толстый струп наконец поддался, и Перри ощутил приступ резкой боли.
Положив пинцет, он отмотал немного туалетной бумаги. Сложив вдвое, приложил ее к кровоточащей ранке. Спустя некоторое время кровотечение прекратилось. Однако обнажившаяся кожа не выглядела нормальной. Она должна быть влажной и блестящей. А оказалась совсем другой.
Плоть выглядела как апельсиновая кожура, не только по цвету, но и по структуре. Она отдавала
