густой зеленью высокого кустарника.
- Вот мой дом, - Роза остановилась у калитки.
- «Вот эта улица, вот этот дом»... - весело запел Ефим и замолчал.
- Что же вы? Продолжайте дальше!..
- «Вот эта барышня, что...», а дальше не скажу!
Оба расхохотались. Она протянула ему руку.
- Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, Роза! — Ефим на мгновение задержал ее руку. - Если вы не возражаете, мы можем с вами встретиться, скажем, в ближайший вторник... Если вы свободны. В семь вечера, у нашей станции метро.
Смотрины смотринам рознь, рассуждал Ефим, ложась в постель. Эти, кажется, были недурственны. Роза, конечно, знала о «нечаянной» встрече, Рита ей, разумеется, рассказала о нем, что смогла и, возможно, Роза увидела его не таким, каков он есть на самом деле, а каким его обрисовала Рита, во всяком случае, со многими плюсами.
Будь Роза даже сверхпроницательной, и тогда не смогла бы во время коротенькой беседы наедине и общей, за чаем, обнаружить и половины приписываемых ему достоинств. И все же, кажется, он ей понравился. Иначе не проявила бы такую горячую готовность опять встретиться.
А какова она, продолжал размышлять Ефим. Кажется, Рита права: хорошая, стоящая девушка, с очень приятной внешностью, скромная... Для своих двадцати трех лет весьма неглупа. И тонкость, и интеллигентность - все при ней. Почему до сих пор не замужем? Наверно, война помешала. Но, думается, и в послевоенное, безжениховое время такая не засидится в старых девах.
Магнетический свет успевшей выкатиться на небо луны залил сквозь стекла огромного окна комнату, зажег голубоватое пламя в графине с водой на столе, залучил ложку из нержавеющей стали, забытую кем- то на тумбочке. Лунный свет всегда действовал на Ефима возбуждающе. Но теперь к возбуждению прибавилось и раздражение: он не мог сосредоточиться, думать. Повернулся к стене лицом, натянул на голову одеяло и продолжил размышления о своем новом знакомстве. Так, на чем он остановился?.. А, после войны Роза не засидится в старых девах. Так-то оно так, а где ее женихи? Где молодые евреи? Много ли их ходит теперь по нашей земле российской? Увы! Одни сложили головы на поле битвы, другие погибли в фашистских концлагерях. Получается, он для нее вполне подходящая партия. Итак, принимая во внимание все вышесказанное, -
Ефим улыбнулся канцелярскому обороту, пришедшему ни с того ни с сего ему на ум, - судя по всему, он для нее - приемлемая кандидатура в мужья... А она для него?.. Не углубляясь в дебри, исключая пока что любовь, которая здесь с первого взгляда у него не состоялась, она, кажется, тоже вполне достойная кандидатура в его жены. Сделка может состояться. Сделка?! Резким движением он сбросил с головы одеяло. Луна разом ослепила его. «Фу, ты, дьявол!» - ругнулся он в сердцах, снова натягивая на голову одеяло. Сделка? Нет, это не по нем...
Погоди, тормозил он себя, что ты разошелся? От лунного света, что ли. А вдруг ты полюбишь Розу? Может, и не вдруг - разве нельзя ее полюбить?.. Хуже, что у нее богатые родители, избаловали, небось, единственное чадо!.. Как же все-таки в дорогом наряде, с драгоценностями, она ухитрилась так скромно выглядеть? А, хватит копаться! Поживем - увидим.
Усилием воли, наглухо отгородившись от лунного света, заставил себя уснуть.
Вечер их первого свидания выдался ненастным. После теплых солнечных дней внезапно подул холодный ветер, небо заволокло низкими, пухлыми тучами, мелкий, нудный дождь не прекращался ни на минуту. Зябко кутаясь в прорезиненный плащ, поглубже нахлобучив кепи, без всякой надежды, что Роза придет в этакую непогоду, Ефим направился к станции метро.
Как же он обрадовался, увидев еще издали одиноко стоящую у входа в вестибюль девушку под зонтиком!.. Сердце его невольно забилось чаще, он ускорил шаг до бега и через минуту был рядом с ней.
- Добрый вечер! - улыбнулась Роза. - С хорошей погодой! Я почему-то не сомневалась, что ненастье вас не остановит...
- А я, честно признаться, не ожидал вас здесь встретить, в такой-то дождь!.. Но я рад, что вы пришли, очень... спасибо. Что же нам придумать?.. Не стоять же под дождем? Может быть сходим в кино? Кинотеатр рядом.
... Они вошли в полупустой зал. Свет погас. На экране вспыхнули первые кадры известного антифашистского фильма «Семья Оппенгейм».
За все время показа киноленты Ефим и Роза не проронили ни слова. В полутьме он искоса поглядел на нее, заметил слезинки на щеках.
Вспыхнул неяркий свет. Наклонив голову, Роза пошла к выходу, молча следовал за ней Ефим...
Пока они были в кино, дождь прекратился, в темносиних просветах меж рваными косматыми облаками виднелись, казавшиеся влажными, редкие звездочки. Неторопливым шагом Ефим и Роза шли к дому Гофманов.
- Какой тяжелый фильм, - вздохнула Роза. - Хорошо, что все это в прошлом и не у нас.
- И мне нелегко было смотреть, хотя я видел этот фильм во второй раз. Впервые он был показан в Москве за год-два до войны, не позже. Позже наши вожди начали тесно общаться с вождями третьего рейха.
Роза боязливо оглянулась по сторонам, тихо спросила:
- Вы не боитесь произносить вслух такие крамольные слова?
Ефим рассмеялся:
- Кого я должен сейчас бояться, вас?
Роза снова оглянулась:
- Мне страшно. Страшно правду слушать. Все боятся, и я боюсь.
Ефим глянул на нее укоризненно.
- Ну, ладно... теперь поздний вечер, вокруг - ни души. Наберитесь храбрости выслушать меня, хотя бы на этой совершенно пустынной улице. - Он помолчал. — Вы, может быть, запомнили знаменательный снимок, он был помещен во всех газетах на видных местах, осенью 1939 года?.. Впрочем, что я? Ведь вам тогда было...
- Восемнадцать, - подсказала Роза, - и политикой я не интересовалась. Она и теперь, признаюсь, меня не очень-то занимает... А о каком снимке вы говорите?
- Снимок исторический: на ступенях рейхстага выдающийся большевик, ленинец-сталинец, нарком иностранных дел СССР Молотов жмет руку выдающемуся фашисту-людоеду Адольфу Гитлеру. Многообещающее рукопожатие! Что за ним последовало - известно всем: война, разруха, десятки миллионов жертв, в том числе евреев... Замучены в концлагерях, просто убиты, сожжены в адских печах. Кстати, зола шла в дело: на удобрение полей и огородов.
- Как вы можете произносить такие слова?! - с возмущением воскликнула Роза, голос ее дрожал. - Ради Бога, перестаньте!
- Простите!.. Впрочем, извиняться не за что: правда не всегда приятна для слуха, как известно. Но я не хотел вас расстраивать. И давайте сменим пластинку. Я лучше расскажу вам свежий анекдот...
Роза покачала головой.
- Не-ет, после «Семьи Оппенгейм», да еще с вашим добавлением, мне не до анекдотов, да и вам тоже, не притворяйтесь. И не надо плохо обо мне думать. Я аполитична, верно, но дурочкой вы меня, надеюсь, не считаете?
- Аполитичность еще не глупость. Но в наше время не стоит прятаться за аполитичность. Покрепче зажмуриться, заткнуть уши и считать: того, чего не видишь и не слышишь, не существует? Это не только ошибочно, но и опасно... Допускаете ли вы, что на месте семьи Оппенгейм может оказаться семья Шмурак, семья Гофман, семья Сегал и так далее?
Роза с удивлением посмотрела на Ефима.
- Но мы не живем в фашистской Германии?!
Ефим молчал. Что ей ответить? Неужели не понимает, не пытается понять такую, казалось бы, несложную связь между германским тотальным антисемитизмом, рукопожатием Молотов-Гитлер и весьма
