- Крру-у-гом! - хрипло, брызжа слюной, скомандовал Спиркин. - Ша-аагом вон!..
Ефим выполнил команду. Меж лопаток вроде бы щипал морозец: он ждал выстрела в спину. Но выстрела не последовало... Последовал десятисуточный арест в холодном полуподвале. Десять дней и ночей тянулись для Ефима одной сплошной ночью. Он мерз, голодал, воевал с крысами. На одиннадцатый день его освободили, вызвали в штаб, сообщили: вы отстранены от должности, отчислены из части.
- Вот тебе пакет, Сегал, - сказал начштаба, - ступай в Каменку, там 18-й запасной полк. Отдашь пакет кому указано на конверте. Туда километров десять, дорогу найдешь. -И вдруг добавил: - Иди, блаженный, доигрался...
Ефим взял пакет и так выразительно посмотрел на начальника штаба, что тот немного смутился.
—Удачи тебе, сержант, - сказал неестественно дружески.
Ефим быстро собрал свой незатейливый солдатский скарб, оставил хозяйке, у которой квартировал, кусок мыла и две пачки пшенного концентрата, расспросил, как короче пройти в Каменку, и отправился в путь.
А лежал этот путь поперек бескрайнего сиротливого поля, истосковавшегося за войну по пахарю и плугу. Некогда мирное, хлебодатное, обращено оно было войной в горькую, бессмысленную противоположность - поле брани, страдания, поле тысяч смертей. Не увидеть на нем стерни - следа недавней жатвы. Зато обильно обозначились отметины иного урожая: по обе стороны дороги, пока глаз доставал, зловещими грудами торчали остатки военной техники, а между ними - множество островков густой зеленой травы, странно яркой для этого времени года... Знать, щедро кровью своей напоили землю павшие воины...
Грустно и муторно на душе у Ефима и от созерцания картины запустения и смерти, и от всего, что случилось с ним недавно. За что он наказан? Он поступил так, как человеку и положено: схватился с подонком, который на виду у всей части безобразничал, пьянствовал, паразитировал за счет солдат. И никто не посмел ему и слова сказать поперек!.. Видели и помалкивали не только на пересыльном пункте. Ефим припомнил: высокие чины из штаба армии уже при нем два раза инспектировали хозяйство майора Спиркина. О чем же они докладывали штабу? Ведь у Спиркина даже волосок не упал с разудалой головы!
И сержанту Сегалу пришла вдруг в голову дерзкая мысль: немедленно отправиться в штаб армии и доложить все, как есть, всю правду. Но, возразил он себе, есть ли у него на это право? Он - солдат, получил приказ - назначение в запасной полк, знай, шагай туда без всяких... Чего доброго, в штабе армии и дезертиром сочтут, а тогда... Ну и пусть! Семь бед - один ответ. Он круто повернул в направлении штаба армии, дислокация которого по случайности была ему известна.
... Вход в штаб охраняли два солдата. Ефим приблизился к цим.
— Я из части майора Спиркина. Мне необходимо видеть начальника штаба.
Один из караульных нажал сигнальную кнопку. В дверях появился молодой офицер.
- Товарищ капитан, вот сержант просится к начальнику штаба.
Офицер посмотрел на Сегала.
- Какое дело у вас к генерал-майору? Кто вас прислал?
- Никто, товарищ капитан, меня не присылал, сам пришел. А дело у меня очень важное, я бы сказал государственное.
- Государственное? — недоверчиво переспросил капитан.
- Да.
Капитан иронически улыбнулся.
- Коли так, следуйте за мной.
Он привел Ефима в просторную комнату, сел за письменный стол, заставленный полевыми телефонами, указал на стул Ефиму. Все еще улыбаясь, сказал:
- Так что у вас за государственное дело? - Слово «государственное» он выделил интонацией. - Докладывайте.
Слушая рассказ Ефима, капитан становился все серьезнее и серьезнее, посматривал на рассказчика с сомнением, не перебивал, раз только воскликнул:
- Быть не может!.. Но продолжайте, продолжайте!
- Всё это правда, товарищ капитан, - закончил свой рассказ Ефим.
- М-да... - капитан помолчал. - Дело, может и не государственное... Вот вам бумага, садитесь за тот столик, пишите рапорт на имя генерал-майора. Напишите полностью, что доложили мне... Сумеете?
Через час Ефим подал капитану три убористо исписанные страницы. Тот прочел, сказал одобрительно:
- Складно пишете, сержант.
- Натренировался, до войны работал в газетах...
- Это видно... А поступок ваш рискованный, однако!.. Пакет в штаб запасного полка у вас?
Он положил пакет вместе с рапортом в ящик письменного стола.
- Пока, товарищ сержант, вынужден вас арестовать. Сами понимаете, самоволка!
В десять утра следующего дня капитан повел Ефима к генерал-майору:
- Рапорт и пакет я передал, предупреждаю: говорите короче.
Адъютант открыл дверь, обитую дерматином. Ефим шагнул в кабинет.
- Товарищ генерал-майор, сержант Сегал...
- Не надо докладывать, товарищ сержант. Садитесь.
Ефим сел на стул напротив генерала. Несколько мгновений генерал и сержант пристально, изучающе смотрели друг на друга. Ефим пытался угадать, о чем думает этот умный с виду, пожилой человек, но лицо его с крупными, правильными чертами было непроницаемо.
- В вашем рапорте сказано все? Или хотите что-ни-буць дополнить? - спросил генерал.
- Дополнить нечего, товарищ генерал! Если позволите, я кое о чем хотел бы вас спросить.
- Спрашивайте.
- Не удивляет ли вас, товарищ генерал, что такое донесение не поступило к вам раньше, скажем, от начальника штаба пересылки или от парторга? Ведь...
Генерал вежливо, но твердо перебил Ефима:
- Если верить характеристике на вас, которая вот в этом пакете... Независимо от этого донесение ваше будет проверено до-ско-наль-но, - отчеканивая и подчеркивая каждый слог, сказал генерал. - Факты подтвердятся - ваше счастье и нам добро. Налгали - пойдете под трибунал и за клевету, и за дезертирство! Вот так... А вообще-то я хотел вас повидать, - генерал загадочно улыбнулся. - Из-под ареста освободить пока не могу.
... На двадцать первые сутки заточения к Ефиму явился сияющий капитан.
- Молодец, сержант! Все в порядке, молодец! Пошли к генералу.
Начальник штаба на этот раз был приветливее.
- Ваша правда, сержант. Виновные получат по заслугам. Спасибо за бдительность!
- Служу Советскому Союзу! - ответил по уставу Ефим.
- Я вижу, вы отдохнули. На передовую хотите? - Не дожидаясь ответа, заключил: - Конечно хотите: характер! Направим вас в вашу родную дивизию. Воюйте! Будьте живы и целы! - и генерал крепко пожал Ефиму руку.
История с майором Спиркиным прошла перед мысленным взором Ефима во всех деталях и подробностях. Он так возбудился, что забыл, почему именно она всплыла в памяти.
«Ах, да! Яшка-кровопиец! - произнес вслух. - Яшка - после контузий. Спиркин - задолго до первой. Значит, дело не в контузиях...»
Размышления его оборвало забытье. Он устало уснул. В зарешеченное окно пробивался рассвет.
* * *
Борис Наумович долго, подробно расспрашивал Ефима обо всем, что, видимо, имело отношение к его заболеванию. Особо он почему-то интересовался состоянием Ефима после первой контузии. Некрупным почерком доктор исписывал белые листы бумаги. Белая ординаторская, белый халат Бориса Наумовича, мягкий солнечный свет, падающий сквозь матовые стекла - вся эта белизна и доброе лицо врача умиротворяли, располагали к беседе.
