достижении цели. И уж одно это исключает страх, который в его представлении - это я знаю - соседствовал со словом «трусость». А вот этого-то в натуре Александра Владимировича за сорок лет совместной жизни видеть мне не довелось. И в прямом, и в переносном смысле, «против ветра мне шагать по нраву», помните? Так это и сохранялось на протяжении всех прожитых лет. В паре со словом и понятием «страшно» - это не он, это не его суть!
Поймите мое состояние, когда в первой строке стихотворения «Квадратура круга» (декабрь 1984 г.) я прочла:
Мне что-то страшно, что-то жутко...
Чуждое ему настроение, чуждый подбор слов для объяснения тревоги без названия. И далее:
.. .сегодня тот я и не тот... (Вот именно!)
Тоска-кручина не на шутку
берет все злее в оборот. (Подсознательно.)
Куда девается отвага? (Это - черточка характера.) Стеною предо мной гора, по ней не двинуться ни шага...
Вот таким противоречивым, разнородным было его состояние, когда пришло известие о выходе книжки в свет. Издательство пригласило автора за полагающимися ему экземплярами.
Они встретились: автор и, как ее отныне следовало именовать, авторская книжка. Это был удар! Перед Ал. Соболевым лежала стопочка невзрачных брошюр карманного формата. Жалкий вид книжечки вызывающе оскорбительно контрастировал с размахом популярности «Бухенвальдского набата». Воспринять то и другое как единое целое не виделось возможным. Первая страница обложки представляла собой картинку-ребус: на первом плане был изображен обрубок дерева черного цвета, фоном ему служили то ли розовые колонны с заостренными куполами, то ли фантастично изуродованный орган... В верхней части загадочных предметов, мелкими, к тому же жирными буквами, сливавшимися в одну трудночитаемую полоску, значилось имя поэта. Несколькими миллиметрами ниже, буквами чуть покрупнее - «Бухенвальдский набат». Чтобы дополнить оригинальность и красоту оформления, остается сказать, что напечатали книжку на бумаге настолько желтой, что невольно вспоминались старые-престарые выцветшие издания столетней давности, на которые время наложило отпечаток.
Такую книжку неловко было получить как подарок от автора знаменитого произведения, стыдно предлагать в качестве презента...
Процедура получения Ал. Соболевым книжки была продумана, оказалось, до мелочей. Просто никудышного вида книжки в тот момент было мало. Как бы уколоть его побольнее? Как бы оскорбить посильнее? И придумали... Тем же днем, а главное - тем же часом приехал за своей книгой еще один литератор. Толстая, примерно в 25 п.л., книжка выглядела солидно, нарядно: по темно-бордовому коленкору обложки - золотым тиснением крупные буквы, называвшие автора. Не зная содержания, приятно взять в руки.
В предвидении важного имени скользнула глазами по золоту: Кузнецов. За что такой почет - классик?.. Между Достоевским и Толстым - память такого не удержала... Александр Владимирович, более осведомленный в именах, кратко бросил: критик... Но за этим «белинским» я не могла назвать ни одного всем известного деяния на поприще критики. Ему этого и не требовалось. Право издаваться ежегодно ему обеспечивал билет ССП. А содержание? Кого оно интересовало?.. Выпустили для галочки в плане издательства. И дело с концом! Все довольны, как говорят, «и овцы целы, и волки сыты». А для того чтобы преподать лишний урок Ал. Соболеву - все средства хороши. Но сей «выстрел» «друзей» Ал. Соболева попал в «молоко». Он увидел в парадном одеянии книги критика обычную щедрую плату за набор хвалебных словоизлияний в адрес лживой советской литературы, ныне лопнувшей как мьшышй пузырь.
А вот на книжку члена ССП поэта А. Корнеева Ал. Соболев обратил внимание. Рецензентом его книги выступил Егор Исаев, из чего следовало заключить, что А. Корнеев - свой человек. Очевидно, по такой уважительной причине издательство «Современник» выпустило его поэтический сборник примерно таким же объемом, что и у Ал. Соболева, в подарочном оформлении (?!): твердая обложка, многоцветные рисунки, отличная бумага, каждое стихотворение - на отдельной странице, первые буквы украшены виньетками, орнаменты в конце стихотворений... Полный набор изобретательности во ублажение автора, «своего в доску».
Чтобы сейчас и закончить разговор об авторе счастливчике. повеселю читателей.
Разница в оформлении книг Корнеева и Ал. Соболева была столь разительна, что наивный мой супруг упомянул о ней в беседе с инструктором ЦК (фамилия, если мне память не изменяет, Алифанов). И услышал ответ - готовый анекдот: «Ну, может, у него стихи слабоватые, вот и захотели это компенсировать хорошим оформлением». Вот такая смесь издевательства и идиотизма.
За свою неосмотрительность - еще бы, задел «своего» - .Ал. Соболев поплатился спустя восемь лет после смерти. Но об этом позже.
Я рассказала о том, что Ал. Соболев забрал из издательства свою первую и единственную книжку, «книжку-малышку». Он знать не знал, ведать не ведал, что ждет его впереди, т.е. тогда, когда станет он читать свои стихи изданными...
Это был удар, рассчитанный по меньшей мере на инфаркт. Ал. Соболев не верил своим глазам. Он не узнавал своих стихов, как будто над ними пронесся ураган и оставил после себя бурелом... Почти каждое стихотворение имело «увечье»: пропущенные слова, строки, целые строфы, что искажало смысл стиха, неграмотное, дурацкое, иначе не скажешь, редактирование, сбит ритм. В общем, «остались от козлика рожки да ножки» Состоялось это действо в 1985 г.
Опережая события, скажу: в 1994 г., т.е. спустя восемь лет после смерти Ал. Соболева, я попросила двух известных уважаемых литературных критиков - В.Ф. Огнева и А.М. Туркова оценить плодотворный «коммунистический труд» издателей «Современника». (А как же! Трудились по-коммунистически!) Критики называли, а я сосчитала названные ими стихи, которые, по их письменному заключению, нуждались в возврате к авторской редакции, таких оказалось 35 из 48, т.е. три четверти содержания сборника... Издатели, кто именно - не знаю, «работали в перчатках» и следов не оставили, сознательно, умышленно изуродовали, исказили стихи и под именем Ал. Соболева выпустили в свет. «Авторский» сборник. Чье авторство?! Скомпрометировали поэта, создавшего знаменитый «Бухенвальдский набат», отменно. Опорочили. Оболгали... Чтобы притупить его внимание к выходу книги, схитрили, склонили дать им доверенность. «Не волнуйся, друг, все будет в порядке. Поправляйся!» Это была маска. Из-за маски показалось обличье изувера, которое ехидно спросило: «Ты хотел книжку?.. Получи». Получил. За год до смерти. Преподнесшие Ал. Соболеву такой «подарок» ко Дню Победы знали: после двух онкологических операций жизнь его на исходе. «Раззудись, плечо! Размахнись, рука! И...эх!» Гуманисты с двумя билетами в кармане - чл. КПСС и чл. ССП - обухом по голове умирающего автора «Бухенвальдского набата»! Впечатляет, верно? И требует осмысления как акт изуверства.
Он вынес этот удар. Вспомнились мне его слова о том, что не будь мы «вятскими лошадками», привычными к суровой жизни, выносливыми и неприхотливыми, догонявшие и обгонявшие один другого удары сбили бы обоих с ног... Он и в этом, уже безвыходном положении не стал сдаваться, хотя понимал: времени и сил реабилитировать себя перед читателями у него нет, тем более без поддержки со Старой площади. Откуда было ждать помощи отверженному, живущему в изоляции, с сознанием наступающей немощи?
Только от безысходности обратился он к тогдашнему председателю Комитета по печати СССР Б.Н. Пастухову, затем депутату Думы Российской Федерации, попросил личного приема. Таковой состоялся. Знать бы заранее, да что толку?.. Я сумела предупредить главу печати страны, что идет к нему на прием человек с двумя онкологическими операциями в недавнем прошлом, что он приговорен, что жить ему осталось считанные месяцы.
...Поднявшись с кресла за своим столом (надо было понимать - во гневе праведном), потрясая над головой книжкой-малышкой «Бухенвальдский набат» в исполнении «Современника», Пастухов патетически восклицал: «Надо еще спросить их (издателей - Г. С.), что они там три с половиной года редактировали?! Безобразие!»
Актер! Ему бы на театральные подмостки или в балаган на ярмарку, а он в госдеятели подался! Ряженый! С истинно актерским мастерством и притворством выманил он у Ал. Соболева новую, объемистую
