мои сверхусилия, вспоминали бы еще реже.
Поменявшие не убеждения, не моральные принципы, а одежду ближе к европейской, благополучно перекочевавшие в демократическую систему «опекуны» Ал. Соболева, пользуясь провозглашенными свободами, приступили, молча и незаметно, к «похоронам» и «Бухенвальдского набата». Песня, которой по ее нацеленности, общественно-политическому значению вообще не дано быть забытой, перестала звучать по радио, исполняться широко, как прежде. Создавалось впечатление, что от нее стали усиленно отучать людей. Молодые ее не знали, старшие помнили, но вроде бы не имели повода вспомнить лишний раз, кроме ежегодного Дня Победы, где замены ей не было.
Я говорю об этом потому, чтобы стало понятно отсутствие бурного интереса к сборнику стихов Ал. Соболева с названием лучшей песни в защиту мира. Именно бурного, каким он непременно был бы, появись сборник в 60-80-е годы.
Раскупалась книга вяло. Еврейская культурная ассоциация не выполнила пункта договора, который обязывал ЕКА вплотную заняться ее распространением, распространением книги, ею же изданной. А такая возможность была, ЕКА имела свои отделения в разных городах и областях страны. Спасая книгу, мне пришлось через Министерство культуры устроить львиную долю тиража в библиотеки.
Выходу сборника Ал. Соболева должна была сопутствовать хорошая реклама, о его появлении на прилавках магазинов обязано было рассказать радио, и не просто «зазываловкой», а умело сделанной информацией с упоминанием и песни, и ее автора. Вместо этого - замалчивание по накатанной дорожке. Сохраненные кадры - а их было засилье - уж никак не мечтали о новоявлении Ал. Соболева. Исключением стала еврейская радиостанция «Алэф». Она посвятила выходу сборника Ал. Соболева двадцатиминутную передачу. Примерно десять минут рассказывало о поэте и его книжке радио «Свобода». Обе передачи состоялись с подачи ЕКА.
Пресса оказалась щедрее. Сборник стихов Ал. Соболева заслужил четыре публикации, ему посвященные. Разные. По примеру птичек: «склюю» сначала вкусные зернышки. А к числу таких отношу публикацию в рекламной газете «Книжное обозрение». Автор статьи, сотрудник ЕКА В. Нахманович, поведал миру интригующие подробности жизни автора «Бухенвальдского набата», тепло рассказал о его творчестве, о трудной судьбе замалчиваемого писателя.
«Новая газета» (май 1997 г.) отвела выходу сборника стихов Ал. Соболева целую страницу под названием «Авторский вечер». Поместила в начале страницы портрет Ал. Соболева в солдатской форме - гимнастерке, пилотке. Справа от авторской врезки - четыре стихотворения поэта. Очевидно, это были те строки, которые вызвали у автора страницы Олега Хлебникова несколько недоуменных вопросов: «...почему... не печатали и всячески замалчивали вполне профессионально состоятельного поэта фронтового поколения, инвалида войны? При том, что главной темой для него была тема антивоенная? Неужели только пятый пункт анкеты не давал ему права - на взгляд властей предержащих и придерживающих - “бороться за мир” своими стихами?.. Или все-таки советская идеология сознавала все лукавство своих миролюбивых лозунгов и ей совершенно не нужен был поэт, который горячо и искренно их развивал?» О. Хлебников признается, что в поэзии Ал. Соболева есть вершины, пробивающие потолок признанного профессионализма.
ВОЛЬНЫЙ ПОЛЕТ ФАНТАЗИИ ВЛАДИМИРА ПРИХОДЬКО - СОТРУДНИКА ГАЗЕТЫ «МОСКОВСКАЯ ПРАВДА»
Многие вопросы породила у меня статья названного человека, озаглавленная «Лишь только раз она Улановой была», в упомянутой газете. Каждому понятно, что я ждала реакцию «друзей» Ал. Соболева на выход его книги.
Ждать пришлось удивительно недолго: не успела еще толком высохнуть типографская краска в книжке, как уже раздался крик, который иначе как истошным, истерическим назвать невозможно. Я сразу подумала, уж не родной ли он, Владимир Приходько, брат тому вологодскому Оботурову, что забраковал и песню «Бухенвальдский набат», и рукопись сборника стихов Ал. Соболева. А это было и грубо и глупо.
В. Приходько оказался посноровистее. Он не стал мучить себя вопросом русского гения: «Найду ли краски и слова?» И то и другое черпал из подручного неиссякаемого источника - высасывал из пальца. Считал, приходится думать, что это гарантирует достоверность им сочиненному.
Именно из никем не контролируемого источника извлек он версию появления на свет Божий «Бухенвальдского набата». И выглядит она, по Приходько, так: жил-был некогда человек, у которого «никакого реального дела не было». Слово «реального» - курсивом. «Узнал» (неизвестно, где, и неизвестно, какими путями) об открытии мемориала «Бухенвальд». От нечего делать сочинил банальный, иного не умел, «стихотворный отклик». Отнес в «Правду», получил от ворот поворот. Подсунул поэтический брак Мурадели. Тот, не имея других «текстов слов»... Чего это вы споткнулись? «Текстов слов» - не по- русски? Зато по-приходьковски. Прошу не путать с «текстом дров» или с «текстом углов». Не понимаете, что это означает? Я тоже. Это знали кроме В. Приходько еще в редакции газеты «Московская правда». Но мы отвлеклись. Так вот, Мурадели, в мире чего не бывает, прельстился «стихотворным откликом» и, как говорят, положил его на музыку.
«Неожиданный бум» - это по В. Приходько. То есть шумиха. (Так он подменяет понятие «колоссальный успех».) «Кто-то выдвинул на Ленинскую премию» (массовое заблуждение). Очевидно, по этой уважительной причине «премия, естественно, не состоялась». В кавычках - авторские слова В. Приходько. Однако в конце своей версии Приходько признается: «Надо думать, что “Бухенвальдский набат” войдет в антологию песни» (?!).
Было у меня искушение этим и закончить рассказ о статье В. Приходько «Лишь раз она Улановой была», опубликованной в «Московской правде» 14 января 1997 г. Но в таком случае остался бы неразоблаченным наряду со злобной глупостью, клеветой еще и подлог, виновный в котором в свое время не был призван к ответу, не понес наказания. Не стесняясь, не заботясь о своей репутации (газеты тоже), пошел В. Приходько на то, что в карточной игре называется передергиванием, а в сводах законов - мошенничеством.
Вроде бы и незаметно, умолчал он в своей статье о пожизненной фронтовой инвалидности, да еще второй группы, Ал. Соболева. По существующим медицинским нормам - нетрудоспособности. «Освободив» героя своей статьи от инвалидности, он увидел то, что хотел, - молодого человека, у которого «никакого реального дела не было», то есть молодого бездельника. И хотя В. Приходько не знал Ал. Соболева лично, никогда с ним не встречался, почувствовал он себя приятно раскованным и дал полную волю исполнению одновременно двух желаний: и нарисовать автопортрет, и «разбомбить» явно несимпатичного ему автора «Бухенвальдского набата». Для уничтожения поэта Ал. Соболева, превращенного волей литературного обозревателя в человека без дел, в статье использован определенный набор слов. Для большего впечатления. Для выразительности. В. Приходько предупреждает: в его рассказе об Ал. Соболеве будет «снижен пафос» предисловия жены к сборнику стихов Ал. Соболева «Бухенвальдский набат. Строки- арестанты». Значит - эмоции в сторону, в ход хладнокровие, отчет в словах и поступках.
Собранные воедино слова, характеризующие Ал. Соболева, выстраиваются в цепочку с определенным настроем. Цитирую: «Был ранен, контужен, демобилизовался, работал на авиамоторном заводе. Притулился в многотиражке». Дальше непонятный временной провал, связанный со сменой времяпрепровождения. Цитирую: «...сочинял газетное, по-лугазетное...» Здесь у В. Приходько явный сбой: он верно забыл, что и сам «притулился» в газете не первого эшелона и всю жизнь поставлял для нее то самое «газетное, полугазетное», о чем отзывается с неприкрытым неодобрением. Цитирую далее: «Обивал пороги редакций». Откуда у В. Приходько эти порочащие Ал. Соболева сведения? Это секрет В. Приходько. Главное - «обивал», не имея дел. В один из праздных моментов, цитирую, «узнал об открытии мемориала в Бухенвальде с колоколом на башне». Я, каюсь, так и не поняла: мемориал с колоколом на башне или Бухенвальд с колоколом на башне? Далее литературный обозреватель опускает за ненадобностью чувства, охватившие Ал. Соболева при этом известии. Он просто так, от безделья, цитирую, «написал стихотворный отклик». Что было дальше, я уже сказала несколькими абзацами выше. Добавлю еще одну существенную цитату из В. Приходько, цель которой - свести к нулю значение «Бухенвальдского набата». Оказывается,
