— БЛУ! — взревела Мора. — Я НЕ БУДУ СНОВА КРИЧАТЬ!
— Как думаешь, что я должна сделать?
Как и Блу, Персефона провела пальцами по различным газетным вырезкам. Она поняла, Персефона была права: если бы журнал принадлежал ей, она бы просто переписала, интересующую её информацию, нежели вырезала и вклеивала их. Фрагменты были интригующими, но не необходимыми; кто бы ни составлял этот журнал, должно быть ему нравиться сам процесс охоты, исследования. Эстетические свойства журнала не могут быть случайными; это было академическое произведение искусства.
— Итак, — сказала Персефона. — Для начала, ты могла бы узнать, чей это журнал.
Плечи Блу поникли. Это был безжалостно правильный ответ, и тот, который она могла бы ожидать от Моры или Кайллы. Конечно, она понимала, что должна вернуть журнал законному владельцу. Но какое в этом удовольствие?
Персефона добавила:
— Затем, я думаю, тебе лучше выяснить правдиво ли содержание. Как считаешь?
12
Адам не ждал возле ряда почтовых ящиков утром.
Первый раз, когда Гэнси подвозил Адама, он проехал мимо въезда в его район. Фактически, на самом деле, он проехал мимо въезда, чтобы развернуться и возвратиться тем же путем, которым приехал сюда. Дорога эта была двумя колеями через поле — это нечто даже дорогой-то назвать было нельзя — и было невозможно с первого взгляда предположить, что она вела к единственному дому, намного меньше всех в округе. Как только Гэнси нашел дом, дела стали еще хуже. При виде аглионбайского свитера Гэнси, отец Адама палил из всех цилиндров. Спустя недели после Ронан все еще звал Гэнси «М.Б.Ф.», где «М» обозначало «мягкий», «Б» — богатый, и «Ф» — что-то еще.
Теперь Адам встречал Гэнси там, где заканчивался асфальт.
Но у сгруппированных почтовых ящиков никого не было. Было просто пустое место, много пустого места. Эта часть долины была бесконечно плоской по сравнению с другой частью Генриетты, и каким-то образом эта область была несколькими ступенями суше и бесцветнее остальной долины, как и обе главные дороги, и дождь обходил их стороной. Даже в восемь утра в мире не находилось ни одной тени.
Всматриваясь в пересушенную дорогу, Гэнси набрал домашний номер, но на звонок не ответили. Часы сказали, что у него было восемнадцать минут, из которых на дорогу до школы уходило пятнадцать.
Он ждал. Двигатель швыряло туда-сюда, пока автомобиль работал вхолостую. Кнопка переключения передач дребезжала. Ноги жарились от близости V-8. В салоне начинало вонять бензином.
Он позвонил на Фабрику Монмут. Ноа ответил, будто он только проснулся.
— Ноа, — громко сказал Гэнси, чтобы его услышали поверх двигателя. Ноа позволил ему забыть свой журнал в Нино, и это отсутствие было удивительно тревожно. — Ты не помнишь, Адам не говорил, он сегодня работает после школы?
В те дни, когда Адам работал, он часто ездил на велосипеде, чтобы таким образом иметь возможность добираться до мест позднее.
Ноа отрицательно проворчал.
Шестнадцать минут до начала занятий.
— Звякни мне, если он позвонит, — попросил Гэнси.
— Я не буду здесь торчать, — ответил Ноа. — Я уже почти ушел.
Гэнси сбросил звонок и безуспешно попытался дозвониться на домашний. Мать Адама должна быть там, но она не отвечала, а у него не было времени вернуться и исследовать соседский дом.
Он не мог пропустить занятия.
Гэнси швырнул телефон на пассажирское сидение.
— Ну же, Адам.
Из всех школ-интернатов, где довелось поучиться Гэнси, а он посетил многие за свои четыре года скитальческой жизни, еще не достигнув совершеннолетия, академия Аглионбай была у его отца в фаворитах. Учеба в которой подразумевала, что большая вероятность того, что своё студенчество юноша проведет в Лиге Плюща. Или в Сенате[17]. Однако, это так же означало, что для Гэнси здесь было учиться труднее, чем в любой другой школе. Еще до Генриетты, он сделал своей основной деятельностью поиск Глендовера, и школа отошла на второй план. Гэнси был достаточно умен, и он бы мог достаточно хорошо учиться, если бы ни на что не отвлекался, так что это не было бы проблемой, если бы он не пропускал занятия и не ставил выполнение домашней работы в конец списка дел на день. Но в Аглионбае не было учеников с низкой успеваемостью. Если бы его оценки упали ниже четверок, его бы просто вышибли и все дела. А Дик Гэнси II дал понять своему сыну, что если он не сможет осилить эту частную школу, то будет сильно урезан в удовлетворении его прихотей.
Сказал он, однако, это так деликатно и как бы между прочим, за тарелкой феттучини.
Гэнси не мог пропускать занятия. Тем более, после того, как он пропустил их накануне.
Он почувствовал, как из его легких выползает старый страх.
Подавленный Гэнси попытался еще раз звякнуть Адаму на домашний. Ничего. Он должен идти. Должно быть, Адам уже рассекал на велике, ему ведь нужно работать, у него должно быть по горло поручений и ему некогда и он забыл сказать ему. Изрытая колеями дорога района была всё еще пуста.
Вытерев ладони о свои брюки, он положил руки на руль и направился в школу.
У Гэнси не было возможности увидится с Адамом, если тот всё-таки пришел в Аглионбай, до третьего урока, когда у них обоих был урок латыни. Это был единственный урок, который Ронан, как ни странно, никогда не пропускал. Он не получал никакого удовольствия изучения латыни, но настырно ходил, как будто от этого зависела его жизнь. Прямо позади него сидел Адам, выдающийся ученик Аглионбая, как и во всех остальных предметах, что он выбрал. Как и Ронан, Адам упорно занимался, потому что его будущая жизнь действительно зависела только от него.
В свою очередь, Гэнси предпочитал французский. Хелен он рассказывал, что язык ему нужен лишь для того, чтобы читать меню, но на самом деле, просто французский ему легче давался, да и их мама на нем немного говорила. Первоначально он смирился с выбором латыни из-за того, что ему нужно было переводить исторические тексты для поиска Глендовера, но познания Ронана в языке давно обскакали его собственные.
Занятие по латыни проводились в доме Борден[18], небольшой каркасный дом на другой стороне университетского городка Аглионбая от Валлийского зала, главного здания академии. Когда Гэнси торопливо зашагал через лужайку, появился Ронан, стукнув Гэнси в руку. Его глаза выглядели так, будто он не спал несколько дней.
Ронан спросил сдавленным голосом:
— Где Периш?
— Он сегодня не поехал со мной, — сказал Гэнси, настроение его портилось.
У Ронана с Адамом был совместный второй урок.
— Ты его еще не видел?
— Он не был на занятиях.
Позади Гэнси, кто-то ударил его по лопатке и сказал:
— Старина Гэнси! — и посмеивались, поспешили дальше.
Гэнси без энтузиазма поднял три пальца, сигнал команды по гребле.
— Я уже устал названивать ему домой, — сказал он.
На что Ронан ответил:
— Ну так, Бедняжке, нужен сотовый.
