были где-то вне дома. Кайла была менее вероятна, так как она была вспыльчивым, малоподвижным порождением привычек, а Персефона имела свойство быть пойманной за созданием странных эскизов и сматывающейся куда-то.
Перехватив покрепче цветное стекло, Блу спросила:
— Какого рода кое-что?
— Блу.
— Какого рода кое-что?
— Кое-кого, — наконец, ответила Мора.
— Какого рода кое-кого?
Но не успела ее мать ответить, как они услышали мужской голос:
— Какой странный способ вести дела.
Обе медленно повернулись. Руки Блу были так долго подняты кверху, что, когда она опустила их, то почувствовала, будто они резиновые. Обладатель голоса стоял в дверях гостиной, держа руки в карманах. Он был не стар, может, лет двадцати пяти, с копной черных волос. Он был красив тем самым образом, когда смотрящему на него требуется немного подключить воображение и домыслить для себя весь образ. Все черты его лица казались немного слишком крупными.
Мора взглянула на Блу, приподняв бровь. Блу дернула одним плечом в ответ. Он не походил на кого- то, кто здесь для того, чтобы убить или украсть какую-нибудь электронику.
— А это, — сказала ее мать, отпуская доставший ее светильник, — очень странный способ входить в чей-либо дом.
— Извините, — произнес молодой человек. — Там снаружи вывеска, что это место, где ведется бизнес.
Там действительно была вручную раскрашенная вывеска (хотя Блу не знала, чьей рукой), гласившая «Экстрасенс». А ниже это:
— Только по записи, — напомнила Мора мужчине. Она скривилась в сторону кухни. Блу оставила корзину с постиранным бельем на кухонной стойке, и один из сиреневых кружевных бюстгальтеров ее матери находился на самом верху, у всех на виду. Блу отказалась почувствовать себя виноватой. Не то, чтобы она ожидала, что мужчины будут бродить по кухне.
Мужчина сказал:
— Ну, тогда я бы хотел записаться.
Голос с лестницы заставил всех троих повернуться.
— Мы могли бы сделать вам тройное предсказание, — вмешалась Персефона.
Она стояла у основания лестницы, маленькая, бледная и состоящая в основном из волос. Мужчина уставился на нее, и Блу не была уверена, то ли это из-за размышлений над ее предложением, то ли потому что Персефоны было довольно много для первого взгляда.
— Что, — наконец, спросил мужчина, — это такое?
У Блу ушло некоторое время, чтобы понять, что он имеет в виду «тройное предсказание», а не Персефону. Мора спрыгнула со стола, приземлившись с такой силой, что задребезжали стекла в комнате. Блу спустилась более уважительно. В конце концов, она держала коробку с лампочками.
Мора объяснила:
— Это когда мы втроем — Персефона, Кайла и я — считываем ваши карты одновременно и сравниваем наши толкования. Чтобы вы знали, она не предлагает это всем подряд.
— Это дороже?
— Нет, если вы замените эту упрямую лампочку, — сказала Мора, вытирая ладони об джинсы.
— Хорошо, — согласился мужчина, но прозвучало это раздосадовано.
Мора жестом попросила Блу дать лампочку мужчине, а затем обратилась уже не к ней:
— Персефона, позовешь Кайлу?
— Боже мой, — сказала Персефона тонким голосом — голос Персефоны и так уже был тонким, а ее тонкий голос был реально тонюсеньким — но повернулась и поднялась по лестнице. Ее босые ноги переступали беззвучно, пока она шла.
Мора следила за Блу, задавая вопрос своим выражением лица. Блу пожала плечами, соглашаясь.
— Моя дочь, Блу, будет в комнате, если вы не возражаете. Она сделает толкование более четким.
С незаинтересованным взглядом, брошенным на Блу, мужчина поднялся на стол, который немного скрипнул под его весом. Он ворчал, пытаясь вкрутить упрямую лампочку.
— Теперь вы видите проблему, — произнесла Мора. — Как вас зовут?
— Ах, — вздохнул он, толкая лампочку. — Мы можем оставить это анонимным?
Мора ответила:
— Мы экстрасенсы, не стриптизерши.
Блу засмеялась, а мужчина нет. Она подумала, что это было довольно несправедливо с его стороны, может, это было немного дурным вкусом, но это было забавно.
В кухне неожиданно стало светло, когда новая лампочка была вкручена. Без комментариев он спустился сначала на стул, а затем на пол.
— Мы будем осторожны, — пообещала Мора. Она жестом указала ему следовать за ней.
В гадальной комнате мужчина осматривался с беспристрастным интересом. Его пристальный взгляд прошелся по свечам, посаженным в горшки растениям, курильницам, тщательно продуманному обеденному канделябру, неотесанному столу, доминирующему в комнате, кружевным занавескам и, наконец, остановился на фотографии Стива Мартина в рамке.
— Подписанная, — похвалилась Мора с некоторой гордостью, заметив его внимание. А затем: — А, Кайла.
Кайла впорхнула в комнату, ее брови сдвинулись довольно сердито из-за того, что ее потревожили. Она красила губы помадой опасного сливового оттенка, который делал ее рот маленьким, сморщенным алмазом под заостренным носом. Кайла наградила мужчину раздирающим взглядом, который проникал в глубины его души и находил, что хотел. Потом она собрала свою колоду карт с полки над головой Моры и плюхнулась на стул в конце стола. За ней Персефона стояла в дверном проеме, сжимая и разжимая руки. Блу торопливо села на стул в конце стола. Комната казалась намного меньше, чем несколько минут назад. Это была в главной степени ошибка Кайлы.
Персефона попросила добрым голосом:
— Садитесь.
А Кайла поинтересовалась недобрым:
— Что вы хотите узнать?
Мужчина занял свое место. Мора устроилась за столом напротив него с Кайлой и Персефоной (и волосами Персефоны) по обе стороны от нее. Блу, как всегда, просто немного отдельно.
— Я, пожалуй, не скажу, — ответил мужчина. — Может быть, вы мне скажете?
Сливовая улыбка Кайлы была положительно злодейской.
— Может быть.
Мора двинула свою колоду карт через стол к мужчине и велела перетасовать их. Он проделал это как с мастерством, там и с небольшой неловкостью. Когда он закончил, Персефона и Кайла сделали то же самое.
— Вам гадали раньше, — заметила Мора.
Он только издал неопределенный ворчливый звук, соглашаясь. Блу видела, что он думал, будто любая информация, которую он даст и позволит им сфабриковать толкование.
Мора придвинула свою колоду назад от мужчины. У нее была эта колода столько, сколько помнила Блу, и края были потерты. Это была стандартные карты таро, только столь впечатляющая, насколько она их сделала. Она выбрала и разложила десять карт. Кала сделала то же самое со своей колодой посвежее — она заменила их несколько лет тому назад после несчастного случая, который заставил потерять ее склонность к предыдущей колоде. Комната была достаточно тиха, чтобы слышать шелест карт по неровной, сучковатой поверхности гадального стола.
Персефона держала свои карты в длинных-длинных руках, глядя на мужчину длительное время. Наконец, она внесла только две карты, одну в начале расклада, а вторую в конце. Блу любила наблюдать,
