цветов.
— Ты неандерталец.
— Иногда ты говоришь, как Гэнси, — заметил Ронан.
— А то ты порой так не говоришь.
Ноа рассмеялся своим хрипловатым, почти беззвучным смехом. Ронан сплюнул на землю рядом с БМВ.
— А я и не знал, что «карлик» была во вкусе Адама Периша, — сказал он.
Он говорил всё это не серьезно, но Адам вдруг очень устал от самого Ронана и бесполезности. С того дня драки у Нино, Ронан уже получил несколько уведомлений в его студенческом ящичке Аглионбая, предупреждающих его о всяких ужасах, которые могут с ним случиться, если он не начнет улучшать свои отметки. Если он не постарается вообще получать их. Вместо этого, Ронан был здесь и мастерил пандус.
Некоторые завидовали деньгам Ронана. Адам завидовал его времени. Быть богатым, таким же как Ронан, чтобы только ходить в школу и больше ничем другим не заниматься, чтобы иметь такую роскошь, как время, которое можно использовать только на учебу, написание статей и сон. Адам никому бы не признался в этом, тем более Гэнси, что он чертовски устал. Он устал впихивать выполнение своей домашки в перерывы между работами на неполный день, урывками сна, как-то находить время в перерывах в охоте на Глендовера. Работая, он чувствовал, сколько времени потрачено даром: через пять лет всем было бы плевать, работал ли он на заводе по производству трейлеров. Всех только бы и интересовало, закончил ли он Аглионбай с отличными отметками, или разыскал ли он Глендовера, или был ли он еще жив. А Ронану не надо ни о чем таком переживать.
Двумя годами ранее Адам принял решение поступить в Аглионбай, и в его голове это было своего рода из-за Ронана. Его мать отправила его в продуктовый магазин со своей кредитной картой — все, что было на ленте, это тюбик зубной пасты и четыре банки равиоли для микроволновки — и кассир только что сказала ему, что на банковском счете его матери недостаточно средств на эту покупку. Хотя это была не его ошибка, было что-то оскорбительное и личное в моменте, когда он, сгорбившийся в начале очереди, выворачивал карманы, притворяясь, что у него должны быть наличные, чтобы заплатить за покупку. Пока он мешкал, бритый парень, стоящий следом, спешно передвинулся, провел своей картой по считывающему устройству на кассе и собрал все его продукты за пару секунд.
Даже то, как этот парень двигался, припомнил Адам, сразил его: уверенный и небрежный, плечи расправлены, подбородок наклонен — сын императора. Так как кассир снова провела по терминалу картой Адама, они оба притворились, что машина не считала магнитную ленту. Адам наблюдал, как другой паренек вышел к бордюру, где ожидал черный сияющий автомобиль. Когда он открыл переднюю дверь, Адам увидел еще двоих ребят, одетых в свитеры с вороном на груди и галстуки. Они были презренно беззаботны и делились напитками.
Ему бы пришлось оставить коробки и зубную пасту на ленте, глаза жгли непролитые слезу стыда.
Он никогда не хотел быть кем-нибудь другим так сильно.
А его голове тем парнем был Ронан, хотя, оборачиваясь в прошлое, Адам думал, что, может быть, и нет. Он бы не был достаточно взрослым на тот момент, чтобы иметь водительские права. Это просто какой-то другой студент Аглионбая с рабочей кредитной картой и изысканным автомобилем. И еще тот день не был единственной причиной, по которой он решил бороться, чтобы поступить в Аглионбай. Но тот день процесс ускорил. Память представляла Ронана, беззаботным и поверхностным. Но с неповрежденной гордостью, и Адама, запуганного и оскорбленного, пока следом за ним в очереди ждали пожилые дамы.
Он все еще не был тем пареньком с обложки журнала. Но он был близок.
Адам посмотрел на свои поношенные, старые часы, чтобы узнать, на сколько опаздывал Гэнси. Он сказал Ронану:
— Дай мне свой телефон.
С поднятой бровью, Ронан поднял телефон с крыши БМВ.
Адам набрал номер экстрасенса. Звонок прозвенел дважды, а затем хрипловатый голос произнес:
— Адам?
Подражая звуку его имени, Адам ответил:
— Блу?
— Нет, — сказал голос, — Персефона.
Потом кому-то позади:
— Десять долларов, Орла. Это была ставка. Нет, он не сказал вообще ничего. Видишь?
Потом вернулась к Адаму:
— Извините за это. Я ужасна, когда вовлечена в конкуренцию. Ты — тот в футболке с Кока-Колой, верно?
Адаму понадобился момент, чтобы понять, что она имеет в виду футболку, которую он одевал на предсказание.
— Ох, ага.
— Как чудесно. Пойду, позову Блу.
Наступил такой непродолжительной, неловкий момент, когда на заднем плане в телефонной трубке слышались приглушенные голоса. Адам прихлопнул комара; на стоянке снова надо было бы покосить траву. А то в некоторых местах асфальта и вовсе не разглядеть.
— Не думала, что ты позвонишь, — сказала Блу.
Адам должно быть действительно не ожидал застать Блу по телефону, потому что удивление, которое он почувствовал, когда услышал ее голос, заставило его живот сжаться. Ронан ухмылялся так, что ему захотелось ударить этого паршивца по руке.
— Я же сказал, что позвоню.
— Спасибо за цветы. Она были чудесные. — Затем она прошипела: — Орла убирайся отсюда.
— Кажется у вас там какие-то дела.
— Здесь всегда творятся какие-то дела. Есть триста сорок два человека, которые живут здесь, и все они хотят быть в этой комнате. Что ты сегодня делаешь?
Она спросила это так естественно, как будто это была самая логичная вещь на свете для этого разговора по телефону, будто они уже лет сто дружили.
Отчего Адаму было совсем не трудно ответить:
— Исследование. Хочешь с нами?
Глаза Ронана расширились. Не важно, что она там сейчас говорила, телефонный звонок уже стоил настоящего шока на лице Ронана.
— Что за исследование?
Прикрыв глаза, Адам поднял их к небу. Ему показалось, что он слышит приближение Гэнси.
— Гор. Как ты относишься к вертолетам?
Последовала долгая пауза.
— Что ты под этим подразумеваешь? С эстетической точки зрения?
— В виде транспорта.
— Он быстрее верблюда, но менее экологически устойчив[29]. У тебя на сегодня запланировано полетать на вертолете?
— Ага, Гэнси хочет искать энергетическую линию, а они как правило легче обнаруживаются с воздуха.
— И конечно, он вот так запросто… раздобудет вертолет.
— Он же Гэнси.
Последовала еще одна долгая пауза. Эта пауза относиться к размышлению, подумал Адам, поэтому он не стал прерывать её. Наконец, Блу сказала:
— Хорошо, я буду. Это… А что это?
Адам честно ответил:
