Было такое чувство, что это другая ночь, другая машина, другой человек покидает дом своих родителей.
Он закрыл глаза и повернул ключ.
Свинья кашляла и отхаркивалась, но затем двигатель завелся.
Он открыл глаза. Ничего не напоминало о том, что ночь была всё той же.
Он включил фары, а после вывернул обратно на дорогу. Давя педаль газа, он проверил двигатель. Тот исправно работал, не заикаясь.
Вжав в пол педаль газа, он бросился по направлению к Генриетте. Велк убил Ноа, и он понимал, что его прикрытие было уничтожено. Куда бы он теперь ни отправился, ему было нечего терять.
34
Блу никогда не была большой фанаткой чердака, даже до того, как Нив переехала туда. Многочисленные наклонные балки крыши обеспечивают десятки возможностей удариться головой о покатый потолок. Необработанные деревянные половицы и области, залатанные колючей фанерой, были недружелюбны к босым ногам. Лето превратило чердак в ад. Кроме того, там не было вообще ничего, за исключением пыли и ос. Мора была несгибаемым не коллекционером, так что всё ненужное навязывали соседям или отдавали на благотворительность. На самом деле, не было никакой причины посещать чердак.
До сих пор.
Поскольку стало поздно, Блу оставила Ронана, Адама и Ноа. Нужно было обсудить: можно ли связать их учителя латыни со смертью Ноа, если полиция еще не установила связь. Адам позвонил через пять минут после того, как она возвратилась домой, и сказал, что Ноа исчез спустя буквально мгновение после её ухода.
Так это правда. Она действительно тот самый столик, который все хотят в Старбаксе.
— Я думаю, у нас есть час, — сказала Кайла, когда Блу открыла дверь чердака. — Они должны вернуться около одиннадцати. Позволь мне войти первой. На случай…
Блу приподняла бровь.
— Как ты думаешь, что она здесь хранит?
— Откуда мне знать.
— Хорьков?
— Не будь смешной.
— Волшебников?
Кайла успокоила Блу и начала подниматься по лестнице. Свет единственной лампочки, которая освещала чердак, не доставал до начала лестницы.
— Более вероятно. Ох, какой запах.
— Это точно хорьки.
С того места наверху лестницы, где она находилась, Кайла бросила такой взгляд на Блу, что та засомневалась, было ли еще на свете что-либо таким опасным, чем то, что они, вероятно, могли обнаружить на чердаке. Однако Кайла была права. Воздух, который медленно двигался вокруг, был довольно вонючим; Блу всё никак не могла распознать это зловоние, которое как бы намекало на вполне обыденные вещи, такие как гниющий лук или потные ноги.
— Пахнет серой, — сказала Блу. — Или покойником.
Вспоминая об ужасном голосе, который исходил изо рта Нив, Блу подумала, что ничему бы не удивилась.
— Пахнет асафетидой[42], — угрюмо поправила Кайла.
— Что это?
— Или это нечто вкусное, добавляемое в карри, или это нечто часто используемое при колдовстве.
Блу старалась дышать через рот. Трудно было представить, что нечто, столь дурно пахнущее, напоминая скорее источающие зловоние ноги покойника, чем нечто вкусное.
— Думаешь, что конкретно?
Кайла добралась до верхней площадки лестницы.
— Не карри, — прокомментировала она.
Теперь Блу стояла наверху и могла увидеть, как Нив преобразила чердак в нечто совершенно иное, чем она помнила. Матрац и коврики лежали на полу. По всей комнате стояли незажжённые свечи разной высоты, тёмные шары и стаканы с водой. На полу, между некоторыми предметами были нарисованы яркие линии. Около ног Блу лежала тарелка с полу сожжённым стеблем, посыпанным пеплом. Возле мансардного окна стояли два высоких зеркала на ножках, отражающие друг друга до бесконечности.
И ещё здесь было холодно. На чердаке не должно быть холодно после целого дня жары.
— Ничего не трогай, — наставляла Кайла.
Что Блу нашла ироничным, учитывая то, зачем они сюда пришли.
Блу ничего не трогала, но прошла дальше в комнату, всматриваясь в маленькую статуэтку женщины с глазами на животе. Вся комната вызывала у Блу мурашки.
— Должно быть, она делала много карри.
Лестница скрипнула позади них, и обе, Кайла и Блу, подпрыгнули.
— Могу я подняться? — поинтересовалась Персефона.
Это был неуместный вопрос, так как она уже «Поднялась». Она стояла наверху лестницы, одетая в кружевное платье, которое Блу соорудила для неё. Её волосы были туго связанны, это было знаком того, что она не боится запачкать руки.
— Персефона, — прогремела Кайла. Она вышла из шока и теперь была просто зла. — Тебе следует подавать какой-нибудь знак, когда входишь в комнаты.
— Я позволила лестнице скрипнуть, — Персефона показала на половицу. — Мора сказала, что вернётся к полуночи, так что закончите к этому времени.
— Она знает? — Блу и Кайла сказали в унисон.
Персефона наклонилась, чтобы рассмотреть чёрную, кожаную маску с длинным остроконечным клювом.
— Вы же не думаете, что она поверила в ваше кино-прикрытие?
Кайла с Блу переглянулись. Блу поразмыслила над тем, что это значит: Мора хотела знать больше о Нив, нежели они уже знали.
Блу поинтересовалась:
— Прежде, чем мы начнем, не собираешься ли ты объяснить, почему, как сказала Нив, она была здесь, в Генриетте?
Кайла двигалась по комнате, потирая руки, как будто она либо согревала их, либо раздумывала, с чего бы начать обыск.
— Это довольно просто. Твоя мать позвала её сюда, чтобы разыскать твоего отца.
— Ну, — поправила Персефона, — это не совсем правда. Мора говорила, что Нив первая обратилась к ней. Нив сказала, что, возможно, у неё получится разыскать его.
— Внезапно накатила грусть до посинения[43]? — спросила Кайла.
— Я бы предпочла, чтобы ты не использовала это выражение, — попросила Блу.
— Внезапно появилась грусть из ниоткуда? — повторила Кайла. Она подняла свечу. — Это кажется странным.
Блу скрестила руки на груди.
— До сих пор не хватает многих деталей.
Кайла постучала свечой, которую держала в левой руке, об свою правую руку.
— Если по существу, то твой отец объявился восемнадцать лет назад, пал к ногам Моры, сделал из
