старушки Европы или Китая глубоко неинтересны.
Но вот каким образом это касалось родной территориальной полиции я понять не мог. «Крышка», хоть и частная лавочка, но оружие политического значения и военлорды её из лап не выпустят. А преступлениями среди военных занимается жандармерия. «Элитары», ети их едри…
— Это же не наше дело, — наконец разъяснил я боссу очевидную истину.
— Стоун, ты хоть раз в своей жизни новости смотрел?
Я сделал вид, что вспоминаю, и, наконец, отрицательно помотал головой.
— Года в три, может быть, — сказал я — Включил по ошибке, вместо автоматического задницевытирателя и лет десять после того пытался понять, для чего нужны женские прокладки.
— И как, удалось? — проявил несвойственный ему интерес шеф.
— Ага, — кивнул я — Использую в качестве стелек. Ноги совершенно не мокнут.
— Это плохо, — сказал наконец МакМагон, уяснив, что ничего более содержательного по поводу новостей я сообщить не могу. — Потому что в нашем городишке скоро сменится шериф.
Ну, это шеф хватил, конечно. Кэп-сити, столичный город — агломерация на сорок миллионов жителей термина «городишко» никак не заслуживал. И восемь миллионов человек из этих сорока были настоящими героями — военнослужащими, имевшими право голоса в вопросах внешней политики. Своё законодательство, своя полиция — всё согласно Апрельской поправке к Конституции.
— Военлорды у нас на особом положении, — сообщил я, пытаясь понять, зачем Управлению влезать не в своё дело.
Боров пожал плечами.
— В общем, военлордами тебе заниматься и предстоит. — сказал он после некоторого размышления. — В Конгрессе предстоит голосование… и Апрельскую поправку могут отменить. Это дело пары дней. Тогда все дела жандармерии перебросят на нас. Я хотел бы, чтобы кто-то был в курсе ситуации с самого начала.
Я помолчал, глядя на Мак-Магона. Тот уставил свои лазеры в стол — не то берёг хрупкую психику подчинённого, не то читал сообщения, бегущие по столешнице-экрану.
Было ясно, что шеф сказал мне всё, что считал возможным и необходимым. Умному — достаточно… а я когда-то был целым вундеркиндом. Естественно, что это всего лишь опережающее развитие, сверстники потом догоняют и добавляют, но изначального интеллектуального уродства не скроешь.
Военлорды все как один вышли из яслей корпораций, и, значит, речь шла о политике. С большой буквы и возведением очей горе. А значит, расследование быстренько поручат политически подкованным гражданам из элитаров.
Это у нас будет альфа. А бета — это то, что я, конечно, признанный специалист по «призракам»… Собственно, за это меня и терпят. Шеф терпит. Такое маленькое, персональное, очень злобное и крутое привидение по имени Джек Стоун. Но привидение это, увы, не бесплотно, и оказаться в положении человека, поймавшего медведя мне совершенно не хочется.
Но, видимо, придётся. Списанный коп — он вне субординации, приказать лечь на дно и сделать вид, что ничего не было, не выйдет. Не притормозишь такое расследование официально. С другой стороны, кто отставника будет слушать? Значит, гаммой у нас будет то, что шефу это дело до зарезу нужно распутать. Знать бы только, карьеризм это его давит, тщеславие юношеское или желание спеть лебединую песню. Причём лебедем, которому шею свернут, буду я.
Зачем шефу влезать в политические игрища, я спрашивать не стал. Территориальное Управление Восточного побережья поддерживает закон и порядок в агломерации с сорокамиллионным населением. Столице Ковчега, по сути дела. Со всеми прилагающимися последствиями. И хоть территориальная полиция федерального статуса и не имеет, но должна быть в курсе. Не то с федералов станется ради своих оперативных игр полстраны развалить.
— Мне все лапы отдавят — пожаловался я — Прокураторы, военные, СБ, элитары… Яблоку упасть будет негде.
— У семи нянек дитя без глазу — определил Боров свою философскую позицию. — Твоё дело, Стоун — просто найти убийцу, и точка. Политикой займусь я сам… так что если начнёшь с кем-то тесно пересекаться — ставь меня в известность.
Ага, щазз. Со мной вариант detective, ask not… не пройдёт.
Бесплатно, во всяком случае.
— Надо ли понимать ваши слова так, что меня восстановят по работе? — несколько картинно изумился я — Та стерва была готова меня съесть вместе с яйцами!
— У господина старшего инспектора отдела внутренних расследований действительно… гм… Короче, она по-прежнему готова тебя… хм! Впрочем, неприятностей она тебе уже не доставит — я поставил твоё дело на контроль нашего спецотряда.
— В полицию мысли? — ужаснулся я.
— Ну, в политике ты, вроде, замешан никогда не был, верно?
— Никогда не знаешь, когда вдруг почувствуешь вкус к этому спорту, ведь марксизм-ленинизм у меня в крови! — съязвил я. Затем вернулся к жгуче интересующему меня вопросу. — Значит я уже в действующей армии?
— Ну, Стоун, мы оба знаем, что после твоих художеств это тебе не светит.
— Та-ак, — протянул я, — А вот это, господин комиссар, уже интересно. Как мне расследование вести, если у меня даже жетона нет? Я уже не говорю о ничтожной, в сущности, задаче не протянуть ноги с голоду.
Боров молчал.
— Ну, тогда, быть может, меня потом по службе восстановят? — ехидно предположил я.
Без ответа. Похоже, всей моей наградой в этом деле будет полёт с крыши небоскрёба, волнительный и короткий.
Политические расследования, они все так заканчиваются.
Молчание затягивалось, и я сделал вид, что собираюсь уходить. Боров ждал долго — я уже успел коснуться дверной ручки.
— Ты вчера убил шестерых, — коротко сказал шеф моей спине. Моя спина заинтересованно остановилась. Шеф молчал, и я развернулся.
— Они тоже не с розами меня встречали. Но я понял: это — кнут.
И кнут, честно говоря, хороший. В наш век информации важны только шесть мертвецов, которые есть.
И человек, который их прикончил — который тоже присутствует.
Всё остальное — несущественные мелочи.
Посадят. Точно посадят. Причём сразу на кресло, сделанное по последней технологии уничтожения особей вида homo sapiens. Надо бы не забыть стукнуть Виктору о том, что он окружён стукачами.
— Это кнут, — медленно повторил я, — А пряник, шеф? Большой и сладкий пряник? Жетон, пистолет, работа с восьми до пяти? Куда же я без них?
— Пряник… — Боров с укором посмотрел на меня. — В полиции ты не восстановишься уже никогда — накуролесил, сам понимаешь. Но могу устроить лицензию частного детектива.
Я задумался. Говоря начистоту, моё теперешнее положение от этого частного соглядатайства мало чем отличалось.
Цепной пёс на службе у комиссара полиции. За двадцать пять процентов оклада, положенных отстранённому, но не вышвырнутому с работы (сбой в базе данных отдела кадров, это уж как пить дать) полицейскому.
И работа собачья, с гораздо большей охотой я разводил бы сахарные клёны в Вермонте.
— Слабовато, — протянул наконец я, — Кому в наше время нужны частные детективы? Нынче детективов покупают только оптом — в виде агентств. Разве что комиссары полиции иногда ставят на одиночек — вот только на гонорары от этих дел и ноги протянуть недолго.
— Стоун, я не хотел бы загонять тебя в угол… но выхода у тебя нет. С твоей биографией лицензию тебе оформлю только я.
