— Дэйвид Хаблер поехал в Росслин, потому что ему сказали, что там он получит книгу, разоблачающую нас изнутри. — Она открыла было рот, но он предостерегающе поднял палец, призывая ее к молчанию. — Он должен был встретиться с кем-то на углу, где у нас оборудованная точка. Это безымянное лицо должно было переговорить с ним о продаже информации из внутреннего источника, которая, в свою очередь, должна была превратиться в книгу — бестселлер, никак не иначе.
Кэйхилл слушала его и только глазами хлопала.
— Этой оборудованной точкой в Росслине заведует Хэнк Фокс.
Глазки снова хлоп-хлоп. Потом вопрос:
— И Дэйвид был убит этим самым лицом, собиравшимся продать ему информацию?
— Дэйвид был убит… мы не знаем, кем.
— Не ограбление?
— Не похоже.
— Наши? Кто-то из нас?
— Не знаю. Твой дружок, Верн Уитли, был там, когда это случилось.
— Он сидел в полиции Росслина, где искал сведения для статьи, которую ему заказали, о Вашингтоне и…
— Он был там. — Слова эти были тяжелы и тверды, как булыжники.
— Боже праведный, Джо, уж не предполагаешь ли ты, что Верн имеет какое-то отношение к убийству Дэйвида?
— Предполагать я перестал давным-давно, Коллетт. Теперь я только рассматриваю вероятности.
— И в этом ты чертовски преуспел.
— Спасибо. Между прочим, один из клиентов Барри Мэйер, Золтан Рети, посетил нас. — Джо рассмеялся. — Вот и поговори о плохом выборе слов! На приеме он сконтачил с Рут Лазара из отдела культурного обмена, заявил, что ему нужно кое с кем переговорить. Мы организовали встречу.
— Что он сказал?
— Сказал, что убежден в том, что его услали на конференцию в Лондон, поскольку знали о его предполагаемой встрече с Барри Мэйер по ее прибытии в Будапешт.
— Что сие значит?
— Значит… что советские явно не только знали то, что она везет нечто важное, но и желали, чтобы человек, ради которого она летела в Будапешт, не мешался под ногами.
— Ты думаешь, ее убили советские?
— Без понятия.
— Джо.
— Что?
— Что везла Барри?
— Насколько меня уверили, ничего.
—
— Ничего.
— Ее убили из-за
— Похоже на то.
— Блеск. Это сразу дает подлинную цену ее жизни.
Он снова раскурил трубку.
— Надо идти, — сказала Кэйхилл. — Уже начинается.
— О’кей. Еще одно, Коллетт. Учти и запомни. Во-первых, тебя выбрали отыскать утечку по «Банановой Шипучке» отнюдь не по легкомысленному кривлянью случая. У тебя есть все основания задавать вопросы, а теперь ты получила приглашение от одной из наших основных персон. Ты познакомилась с Толкером. Не бросай этот контакт. Ты живешь у человека, который сует нос в наши дела, а это значит, что он для тебя так же доступен, как и ты для него. Будь профессионалом, Коллетт. Отбрось все личные пристрастия и делай дело. Тебе воздастся.
— Как?
Он хмыкнул.
— Тебе нужны цифры?
— Нет, мне нужно немножко смысла, осознания того, что я смогу вернуться к обычной жизни.
— Каковой ты считаешь встречи с венгерскими перевертышами на конспиративных квартирах?
— В данный момент, Джо, та жизнь мне кажется службой телефонистки, работающей всего с девяти до пяти.
— Сделай дело — и можешь выбирать что угодно. Они мне так сказали.
— Кто?
— Мозговой трест.
— Джо.
— Что?
— А я тебя не знаю.
— Да брось ты! Знаешь. Когда вся эта заваруха успокоится, все будет, как в старые добрые времена: ужины в «Гунделе», «Миниатюр», изжога, скрипки, визжащие не в лад. Доверься мне.
— Так говорят в адвокатских конторах.
— Доверься мне. Я за тебя.
— Попробую.
Кэйхилл ушла со второго отделения и вернулась в квартиру, где ее поджидал Верн Уитли. В шортах, с банкой пива в руке, он сидел, задравши босые ноги на кофейный столик.
— Где была? — спросил он.
— В Центре Кеннеди.
— Да ну? Приличный концерт?
— Танцевальное представление.
— Никогда не мог постичь прелести танцев.
— Верн.
— Что?
— Давай поговорим.
19
К тому времени, когда накатилась суббота и Кэйхилл устроилась в кресле самолета компании «Панам», вылетавшего рейсом на Сан-Хуан, она была готова лететь из Вашингтона куда глаза глядят на любой остров. Никаких иллюзий она не строила. Ее поездка на БВО — всего лишь продолжение того, чем она занималась с тех пор, как возвратилась из Будапешта, и все же по неведомой причине (возможно, по той же, по какой люди бьют себя молотком по ноге, желая позабыть про головную боль) настроение у Коллетт было отпускное.
Времени навестить маму перед отъездом так и не нашлось, зато ей удалось отыскать дырку в куче дел и втиснуть в нее безумный, расточительный рывок по магазинам в поисках одежды для летнего сезона. Купила она не много (залитые солнцем острова многого и не требовали): два купальника — один бикини, другой закрывающий тело броней, — причем оба в оттенках красного цвета; пестрый красочный длинный халат, белые шорты, сандалеты, облегающее белое платье и — самое приятное из всех приобретений — комбинезон цвета просвеченной солнцем морской глуби. Сидел он на ней как влитой, а потому носить его было сплошным удовольствием. В нем она и была одета в то утро, когда села в самолет.
Едва самолет набрал высоту и принесли завтрак, Коллетт сбросила туфли, откинулась в кресле и попыталась исполнить данное самой себе обещание: воспользоваться полетом для того, чтобы наедине с собой без помех во всем разобраться, замкнувшись на некоторое время в пределах личных мыслительных способностей.
