— Нет, не думаю.
— Он врач, живет в Вашингтоне. Он-то ее и завербовал.
— В самом деле?
— Вы не знали об этом? Ничего этого она вам не рассказывала?
— Нет, я не помню никого по фамилии Толкер.
— А что она вообще вам рассказала о том, чем занимается, работая на ЦРУ?
Ее смех получился деланным.
— Немного. Очевидно, с ее стороны было бы непрофессионально рассказывать мне обо всем, разве не так?
Эдвардс горестно покачал головой.
— Конечно, непрофессионально, только Барри была далеко не самым профессиональным из курьеров разведки. — Казалось, он ждал, чем ответит на это Кэйхилл. Когда она ничем не ответила, продолжил: — Полагаю, не имеет никакого значения, что она вам рассказывала. Важно то, что она встречалась с этим самым Толкером по делам профессиональным. Она была его пациенткой. Он же воспользовался этим, чтобы завлечь ее в сеть.
— Тут нет ничего необычного, так ведь? — спросила Кэйхилл.
— Полагаю, что нет, хотя, признаться, чертовски мало знаю про эту сторону дела. Дело в том, Коллетт, что доктор Джейсон Толкер весьма деятельно разрабатывал операции «Синяя птица» и «МК- УЛЬТРА» — и продолжает разрабатывать экспериментальные программы, порожденные теми операциями.
— ЦРУ по-прежнему проводит опыты по мозговому контролю?
— Еще как, черт бы их побрал! И Толкер один из вожаков в этой собачьей стае. Он вертел Барри как хотел, сделал ее курьером ЦРУ, и именно поэтому сегодня она мертва. Еще вина?
Вопрос, принимая во внимание высокую ноту разговора, показался абсурдным, но она все же ответила:
— Да, пожалуйста.
Он налил.
Коллетт вспомнила прочитанное в книге Дж. Х. Эстабрукса о том, как можно заставить людей делать что-то против их воли, стоит лишь гипнотизеру изменить визуальный сценарий. Не о том ли толковал сейчас Эдвардс: дескать, Барри была соблазнена ролью курьера ЦРУ вопреки ее желанию? Она спросила его об этом.
— Барри явно была необычным гипнотическим объектом, — ответил Эдвардс, — но это, по правде говоря, не так уж и важно. На самом деле важно то, что, отправляясь в свою последнюю поездку в Будапешт, она везла с собой информацию, которая ставила жирный крест на Джейсоне Толкере.
— Не понимаю.
— Толкер двойной агент. — Сказано это было спокойно, как бы между прочим. У Коллетт голова пошла кругом. Она вскочила и прошлась по террасе.
— Он Богом проклятый предатель, Коллетт, и Барри это знала.
— Откуда знала? Вы ей сказали?
Эдвардс покачал головой:
— Да нет, об этом она мне рассказала.
— Откуда ей было узнать, что он двойной агент?
Он пожал плечами.
— Я правда не знаю, Коллетт. Пробовал выведать у нее, но откачал только крохи: есть, говорит, у меня товар, от которого он, мол, водяным столбом взовьется, — вот и весь сказ. — Эрик кисло улыбнулся. — Подходяще выразилась, если вспомнить нашу сегодняшнюю маленькую подводную прогулку, а?
Ее улыбка была такой же вымученной. Кэйхилл задала следующий сам собой напрашивающийся вопрос:
— Кому Барри собиралась рассказать о том, что она узнала про предположительно предательские действия Толкера?
— Я так полагал, — ответил он, — что она собиралась рассказать кому-то в Вашингтоне, только вскоре до меня дошло, что это бессмысленно. В Лэнгли она никого не знала. Единственный ее контакт в ЦРУ — тот самый Джейсон Толкер…
— И тот, кто был с ней на связи в Будапеште.
Эдвардс кивнул и подошел к ней, стоявшей у края террасы. До них долетали обрывки музыки, выколачиваемой паршивеньким оркестром в непонятных туземных ритмах.
Они стояли близко друг к другу, соприкасаясь бедрами, оба потерявшие счет времени в пучине собственных мыслей. Потом Эдвардс сказал без всякого выражения:
— Я выхожу из игры. Не хочу, чтоб из-под меня яхты на воздух взлетали.
Она обернулась и пристально посмотрела ему в лицо. И без того морщинистое, сейчас оно казалось еще больше изрезанным.
— Яхта была застрахована? — спросила она.
Лицо его расплылось в широкой улыбке.
— Застрахована в богатейшей страховой компании мира, Коллетт, — в Центральном разведывательном управлении.
— Хоть на том спасибо, — заметила она, не вкладывая в свои слова никакого смысла. Просто, чтоб что-то сказать. В пьесе, где они играли, деньги не имели никакого значения.
Эдвардс снова помрачнел.
— ЦРУ правят злодеи. Я с этим никак не мог согласиться. До недавних пор даже и не думал об этом. Я был по самую маковку напичкан особого рода патриотизмом, который толкает людей на службу в разведке. Я верил ЦРУ и тем, кто в нем работает, вправду верил тому, что отстаивало ЦРУ, и тому, чем занимался я. — Он покачал головой. — Больше не верю. В компании полно джейсонов толкеров всех мастей, людей, кто об одних себе и заботится, кто и внимания не обращает на тех, кого по ходу дела топчет. Я… — Он положил руку ей на плечи и привлек к себе. — Вы и я со смертью Барри Мэйер утратили что-то дорогое, родное для себя — из-за этих людей. Дэйвида Хаблера я не знал, но он тоже пополнил список жертв, расплатившихся своими жизнями, — из-за этих людей.
Она хотела что-то сказать, но он перебил ее:
— Я говорил Барри: держись подальше от Толкера. Программы, которыми он занимается, — это корень зла, подтачивающего и Компанию, и правительство. В них безвинные граждане используются как морские свинки, и никому нет дела, что с ними станется потом. Разработчики этих программ врут всем, в том числе и Конгрессу, будто отказались от операций «Синяя птица» и «МК-УЛЬТРА». А операции эти ни на миг не замирали. Сегодня они разворачиваются еще активнее, чем даже прежде.
Кэйхилл — вполне оправданно — усомнилась:
— А как же финансирование? Ведь эти программы денег стоят.
— В чем и прелесть такой организации, как ЦРУ, Коллетт. Нет никакой отчетности. Ни перед кем. И так было с самого начала заложено. Это одна из причин, почему Трумэн всерьез раздумывал, создавать ли национальную организацию по сбору разведывательной информации. Деньги отдаются отдельным личностям, и те свободны потратить их на что вздумается, не обращая внимания, кому от этого больно станет. Повсюду создано, наверное, с тысячу передовых опорных точек вроде моей: пароходные компании и бюро по подбору кадров, небольшие авиалинии и брокеры по торговле оружием, университетские лаборатории и небольшие банки, которые ничего не делают, кроме как отмывают деньги Компании. Все это дурно пахнет. Никогда не думал, что дойду до такого, но от этого и в самом деле вонью несет, Коллетт, и я уже наглотался.
Она долго смотрела ему прямо в глаза, прежде чем сказать:
— Я понимаю, Эрик, я действительно понимаю. Если вы правы, то, кто бы ни взорвал сегодня яхту, действовал он по приказу людей, сидящих в моем собственном правительстве. Не знаю, как я смогу и дальше работать на него, даже в госдепе.
— Конечно, не сможете. В этом все дело. Я счастлив, что я американец, всегда этим гордился, всегда считал редкой привилегией родиться американцем, но когда кончается тем, что я становлюсь участником
