Может, места не хватило? Или мой портрет под другим названием еще на пяти-шести картах красуется?
Кэлер, Элтон и Джей заухмылялись остроумной отповеди рыжего сплетника.
Заполучив карту Рика, Мелиор протестировал его с помощью тактильного чутья и вновь подтвердил, все еще пребывая в отрешенном состоянии распознавания:
— И это тоже подлинник работы Либастьяна. У меня нет сомнений.
Рик не удержался и злорадно показал Нрэну язык. Две карты пошли по комнате, переходя из рук в руки принцев. Кто с усмешкой, кто задумчиво или с толикой недоверия, но одинаково внимательно рассматривали боги древние пластинки, сохранившие первозданно-сочную яркость красок. Пластинки, на которых были изображены их братья. Безумец или нет, но Либастьян гениально уловил суть божественной натуры никогда не виданных им наяву мужчин: жестокую веселость, азарт в глазах Джея, любопытство и хитринку в легкой улыбке Рика.
Кэлберт, заполучив в руки карту всадника и вскользь полюбовавшись на знакомую физиономию брата, особо пристально изучил рубашку пластины и орнамент, обрамлявший портрет принца. А потом, оглядев читальню, бог глотнул для уверенности вина и откашлялся, привлекая внимание. Не так давно войдя в семью, пират все еще продолжал испытывать стеснение, становясь центром внимания родственников, и время от времени, но все реже, его посещали глупые мысли о собственной заурядности. Впрочем, изгоем из-за своего 'грязного пиратского прошлого', как он более всего опасался, бог не стал, ибо очень быстро понял: цивилизованное общество Лоуленда отличается от братства пиратов только тем, что своими противоправными подвигами мужчины хвастаются не на каждом углу, а лишь в избранной компании.
Услышав кашель Кэлберта, спаситель-Кэлер не долго думая, съездил брата по спине, думая вышибить кусок или жидкость, попавшую не в то горло. А иначе с чего бы дохать? Но вместо этого увесистый кулак принц выбил из пирата остатки дури. Перестав дожидаться особого приглашения к выступлению и одобрительных аплодисментов, Кэлберт спросил, чуть выгнув смоляную бровь:
— Мелиор, Джей, а Либастьян на всех своих картах делал одинаковую рубашку?
— Ты чего, с мачты рухнул и об палубу головой долбанулся? — непосредственно удивился вор и картежник, слегка перебравший экзотического зелена вина. — Конечно, нет! У каждой колоды Либастьяна, как и у любого уважающего себя мастера-рисовальщика, особый узор. Копирование рубашки — удел простофили ремесленника, а для настоящего мастера использовать вторично собственный узор или украсть узор другого мастера — неслыханный позор и бесславный конец карьеры!
— Почему тебя это интересует? — мигом уловил, к чему клонит пират, Мелиор, и ленивая дымка в голубых глазах бога слегка поредела.
— Есть у меня одна любопытная штуковина, я ее при абордаже судна бродячих купцов в сборнике атласов нашел, да так закладкой и оставил, — принялся объяснять Кэлберт, поигрывая золотым кольцом в ухе. — Рубашка и узорец по краю точь-в-точь как здесь, только картинки никакой нет, а вместо нее одна чернота.
— Доставь свою находку сюда, — попросила Элия и пират, чуть насупив брови для пущего сосредоточения, сплел заклятье притяжения вещи. Через минуту с высоты в полметра на руки богу упал здоровенный толстый фолиант.
Кэлберт крякнул от неожиданности (высоту притяжения вещи у него опять не получилось рассчитать безупречно) и, раскрыв старинный атлас с магическими картами Океана Миров, изменяющимися одновременно с малейшими реальными трансформациями ландшафта в мире физическом, вытащил из него пластинку уже знакомого братьям размера и оформления. Пират оказался прав, вместо рисунка, на поверхности карты красовалась лишь чернота.
— Может, подделка какая? — почесал в затылке Кэлер, повертев таинственную карту в руках.
— Дайте ее мне, — настойчиво потребовал Мелиор и, едва взяв пластину, покачал головой: — Нет, это не фальсификация. Я могу ручаться за подлинность работы Либастьяна и, — принц чуть подумал и довольно кивнул самому себе, — есть все основания утверждать, что это произведение принадлежит к той же коллекции, что и первые две, виденные мною карты.
— Но почему она черная? — поставил вопрос ребром Рик. Принц слегка ревновал к популярности находки Кэлберта, несколько затмившей его собственные достижения.
— Кто знает, — несколько манерно закатил глаза Мелиор. — Художники часто пишут странные картины. Чрезвычайно странные.
— Но не настолько же они того, — Элтон пошевелил в воздухе пока еще целой ручкой, — чтобы черные фигуры рисовать?
— Ты не знаешь художников, брат, — растянув губы в снисходительной улыбке, заверил принца Мелиор. — Порой их работы настолько бессмысленны для всех, кроме них самих, что остается только удивляться. И черные фигуры еще не самое бессмысленное из творений. Если художник знаменит и его славное имя гремит в мирах, коллекционер купит любую работу, а ценители творчества отыщут смысл в самой нелепой мазне.
— Цель которой одна — зашибить деньжат, — хохотнул Кэлер, прекрасно понимавший потребность творческой братии, жившей на широкую ногу, в звонкой монете.
— Но зачем Либастьяну черная карта? — поразился Лейм, педантично изучив непроницаемо черное пятно на пластине, просмотрев ее на свет естественного пламени и магического огонька, вызванного для проверки. — Он же рисовал колоду для Пасьянса Джокеров не на продажу!
— Может быть, он не мог увидеть лица той карты, которую должен был изобразить? — предположила Элия.
— Или ее не видим мы, — проницательно заметил Энтиор и не без высокомерия пояснил свою мысль озадаченным родственникам. — В мирах немало существ, доступных для взоров посторонних только тогда, когда они сами этого хотят. Почему бы не допустить, что и изображение такого создания, сотворенное гениальным художником, будет обладать талантами оригинала?
— Возможно, мы неправильно смотрим, — все-таки не оставил мысли о необходимости подбора правильных средств для проявления изображения Лейм. С просвечиванием бог потерпел неудачу, но сейчас его мозг, взяв за основу науку фотографии, интенсивно генерировал технические идеи относительно подбора различных искусственных сред для погружения пластины.
— Я понял!!! — воскликнул Джей, все это время усиленно ерошивший свою светлую шевелюру и доведший прическу до критического состояния а ля 'клубок маленьких, но очень рассерженных змей'. Принц вскочил с кресла и беспорядочно забегал по комнате, почти крича: — Это все кулон-переводчик! Дело в ошибке воспроизведения текста! В записках Либастьяна было что-то, что я тогда перевел как 'тьма и неясность в картах', а на самом деле это название — Теневая Карта! Она или они должны быть в Колоде!
— Прекрасно! — провозгласил Мелиор, с неестественной для себя поспешностью убирая ноги с траектории беспорядочных метаний Джея, от всей души надеясь, что его одобрение поспособствует прекращению движения брата.
— И что о ней написано у Либастьяна? — спросил Элтон.
— Ничего, этого обрывка у меня как раз не было, — сердито признался Бог Воров, картинно разведя руками.
Тем временем Элия забрала у Рика Теневую Карту, и глаза богини изумленно расширились. Но никто не заметил этого, братья увлеченно следили за гастролями Джея, надеясь, что он еще вспомнит что-нибудь интересное. Элия улыбнулась уголком рта и потихоньку телепортировала карту Тэодеру. Таинственный брат едва коснулся пластины и поднял взгляд на сестру. Серые глаза мужчины и женщины встретились, и Тэодер уяснил: сестра, как и он сам, видела не черное пятно, а того, кто был нарисован на Теневой Карте.
Мужчина и женщина обменялись мысленным посланием: 'Мы видели, мы поняли, но пока промолчим. Так лучше' и прервали контакт. Элия пригубила вина, с усмешкой наблюдая за метаниями возбужденного Джея, а невозмутимый Тэодер передал темную пластину в руки Ноута и Ментора.
— Теперь у нас три карты из Колоды Джокеров Либастьяна, — подытожил Элтон, раскручивая и вновь свинчивая ручку одной рукой, а второй отправляя в рот маленькие бутерброды, казавшиеся совсем уж микроскопическим в пальцах двухметрового мужчины.
