сексуального безумия своим собственным сладострастным телом. Зачарованные зрители, покрытые испариной, напряженно молчали. Соня двигалась все быстрее и быстрее, казалось, она достигла состояния полной экзальтации. После громкого аккорда музыка стихла. На мгновение установилась тишина. Соня издала короткий, резкий крик, затем упала на подогнувшиеся ноги с раздвинутыми коленями и стала отклоняться назад, пока не коснулась затылком пола. В этом положении она замерла: огни погасли. Зрители вскочили со своих мест под грохот собственных аплодисментов.
Огни вновь зажглись, сцена была пуста.
Соня никогда не бисировала свои номера.
Вольф встал с места. Он дал официанту фунт, что для большинства египтян равнялось трехмесячному заработку, и попросил провести его за кулисы. Официант проводил его до двери Сониной гримерной и удалился.
Вольф постучал в дверь.
– Кто там?
Вольф толкнул дверь.
Соня сидела на табурете в шелковом халате и снимала грим. Она увидела его отражение в зеркале и резко повернулась.
– Здравствуй, Соня, – произнес Вольф.
Она пристально посмотрела на него и после мучительной паузы ответила:
– Негодяй.
Она совсем не изменилась.
Она была красивой женщиной: блестящие черные волосы, длинные и густые; огромные, слегка навыкате карие глаза с пышными ресницами; высокие скулы, не дававшие ее лицу казаться слишком круглым; изящный, с горбинкой нос; пухлый рот с ровными белыми зубами. Тело с плавными линиями казалось бы полным, если бы не ее рост – на несколько дюймов выше среднего.
Глаза Сони гневно сверкали.
– Что ты здесь делаешь? Где ты пропадал? Что у тебя с лицом?
Вольф поставил на пол чемоданы и сел на диван. Он смотрел на нее снизу вверх. Соня стояла, уперев руки в бока, выдвинув вперед подбородок, натянув грудью зеленый шелк халата.
– Как ты красива, – сказал он.
– Убирайся отсюда.
Вольф внимательно изучал ее. Он слишком хорошо знал эту женщину, чтобы любить или не любить ее; она была частью его прошлого, как старый друг, который останется другом, несмотря на его недостатки, просто потому, что он всегда был с тобой. Вольфу хотелось знать, что произошло с Соней за годы, прошедшие после его отъезда из Каира. Вышла ли она замуж, купила ли дом, влюбилась ли, сменила ли менеджера, родила ли ребенка? В этот день, сидя в прохладной, полутемной церкви, он много думал о том, как себя с ней вести, но ничего не придумал, ибо не мог предугадать ее реакции. Она казалась сердитой и презрительной, но так ли это было на самом деле? Следует ли ему быть обаятельным и веселым, или агрессивным и грубым, или беспомощным и умоляющим?
– Мне нужна помощь, – произнес он ровным голосом.
Выражение ее лица не изменилось.
– Меня разыскивают англичане, – продолжал он. – Они следят за моим домом, а во всех отелях есть мое описание. Мне некуда идти. Я хочу поселиться у тебя.
– Пошел ты к черту, – ответила она.
– Дай мне объяснить, почему я от тебя ушел тогда.
– После двухлетнего отсутствия никакие объяснения тебе не помогут.
– Дай мне минуту, и я тебе все объясню. Ради… всего, что было.
– Я тебе ничего не должна.
Соня еще минуту свирепо смотрела на него, затем открыла дверь. Он подумал, что она собирается выгнать его. Затем она выглянула в коридор и крикнула:
– Эй, кто-нибудь, принесите мне выпить!
Вольф слегка расслабился.
Соня вернулась, притворив за собой дверь.
– Только минуту, – бросила она ему.
– Ты что, собираешься стоять надо мной, как тюремщик? Я не опасен. – Он улыбнулся.
– О нет, ты опасен, – возразила она, однако села опять на табурет и вновь занялась смыванием грима.
Он колебался. Еще одной проблемой, над которой он ломал голову, пока отсиживался в церкви, было то, как ей объяснить, почему он бросил ее, не попрощавшись, и ни разу не дал о себе знать. Ничего не могло быть убедительнее, чем правда. Ему страшно не хотелось раскрывать свою тайну, но придется ей все рассказать – положение его было отчаянным, и она – его единственная надежда.
– Ты помнишь, я ездил в 1938 году в Бейрут? – начал Вольф.
– Нет.
– Я еще привез тебе нефритовый браслет.
Их глаза встретились в зеркале.
– У меня его больше нет.
Он знал, что это неправда.
– Я ездил на встречу с офицером германской армии по имени Хайнц. Он предложил мне работать на Германию в предстоящей войне. Я согласился.
Она отвернулась от зеркала и посмотрела на него; в ее глазах он увидел нечто, вселившее в него надежду.
– Мне приказали вернуться в Каир и ждать от них вестей. Два года назад я получил от них известие. Меня вызывали в Берлин. Я поехал. Прошел там курс обучения, затем работал на Балканах и на Средиземноморье. В феврале я вернулся в Берлин для получения нового задания. Меня направили сюда…
– Что ты хочешь мне сказать? – недоверчиво спросила она. – Ты – шпион?
– Да.
– Я тебе не верю.
– Посмотри. – Он поднял с пола чемодан и открыл его. – Это радио для передачи донесений Роммелю. – Он снова закрыл его и открыл второй чемодан. – Это мои деньги.
Она уставилась на аккуратные пачки банкнот.
– Боже мой! – сказала она. – Это же целое состояние.
В дверь постучали. Вольф закрыл чемодан. Вошел официант с бутылкой шампанского в ведерке со льдом. Увидев Вольфа, он спросил:
– Принести еще один бокал?
– Нет, – нетерпеливо ответила Соня. – Идите.
Официант вышел. Вольф открыл бутылку, наполнил бокал, подал его Соне, затем сам сделал большой глоток прямо из горлышка.
– Послушай, – сказал он, – наша армия одерживает победы в пустыне. Мы можем им помочь. Им нужны сведения о британских силах: количестве человек, номерах дивизий, именах командиров, качестве вооружений и оборудования и, желательно, о планах операций. Мы находимся здесь, в Каире, и можем это все узнать. Потом, после победы немцев, мы станем героями.
– Мы?
– Ты можешь мне помочь. И первое, что необходимо сделать, это приютить меня. Ты ведь ненавидишь англичан, не так ли? Ты хочешь, чтобы их вышвырнули отсюда?
– Я бы это сделала для кого угодно, только не для тебя. – Она допила свое шампанское и налила еще.
Вольф взял бокал у нее из рук и выпил.
– Соня, если бы я только прислал тебе открытку из Берлина, англичане сразу бросили бы тебя в
