писем, кровь на атласе, кочевники в Асьюте…
Вошел Гаафар. Вэндем спросил:
– Что это такое?
Гаафар взглянул на атлас.
– Извините, сэр, я не знаю. Они рассматривали его, пока капитан Александер был здесь…
– Кто «они»? Кто такой капитан Александер?
– Офицер, которого вы прислали отвезти Билли в школу, сэр. Он назвался…
– Стоп. – От ужаса у Вэндема мгновенно прояснилось в голове. – Сегодня утром сюда пришел человек в форме капитана британской армии и увел Билли?
– Да, сэр, он отвез его в школу. Капитан сказал, что это вы послали его…
– Гаафар, я никого не посылал.
Темнокожее лицо слуги посерело.
Вэндем спросил:
– Вы не удостоверили его личность?
– Нет, сэр, с ним была мисс Фонтана, поэтому мне это не показалось странным.
– О боже!
Вэндем посмотрел на конверт, который был у него в руках. Теперь он знал, почему почерк показался ему знакомым: этим почерком была написана записка, которую Вольф прислал Элин. Он разорвал конверт. Внутри было послание, написанное той же рукой:
Уважаемый майор Вэндем,
Билли со мной. Элин присмотрит за ним. Пока я в безопасности, с ним ничего не случится. Советую вам оставаться на месте и ничего не предпринимать. Мы не воюем с детьми, и у меня нет желания причинить вред мальчику. В то же время жизнь одного ребенка ничего не значит по сравнению с будущим двух моих родин: Египта и Германии, поэтому вы можете быть уверены, что, если возникнет такая необходимость, я убью Билли.
С уважением Алекс Вольф.
Это было письмо умалишенного: вежливое обращение, правильный английский, знаки препинания, попытка оправдать похищение невинного ребенка… Теперь Вэндему стало ясно, что Вольф был психически нездоровым.
И с ним находился Билли.
Вэндем передал записку Гаафару, трясущимися руками надевавшему очки. Покидая плавучий домик, Вольф взял с собой Элин. Заставить ее помогать ему труда не составило: достаточно было пригрозить убийством Билли. А в действительности в чем цель этого похищения? И куда они направляются? И откуда здесь кровь?
Гаафар плакал навзрыд. Вэндем спросил:
– Кто был ранен? У кого шла кровь?
– Никакого насилия не было, – сказал Гаафар. – По-моему, мисс Фонтана порезала руку.
И она запачкала кровью атлас Билли и оставила его на стуле. Это был какой-то знак, своего рода послание. Вэндем взял в руки книгу и раскрыл ее. Он сразу же увидел карту Египта с грубо нарисованной на ней красной стрелкой. Ее конец указывал на Асьют.
Вэндем снял телефонную трубку и набрал номер генштаба. Услышав голос дежурного, он повесил трубку. Он подумал: «Если я доложу о том, что случилось, что за этим последует? Богг прикажет взводу пехотинцев арестовать Вольфа в Асьюте. Завяжется перестрелка. Что предпримет Вольф, когда поймет, что проиграл, зная, что ему грозит расстрел за шпионаж, не говоря уже о похищении и убийстве?»
«Этот сумасшедший, – подумал Вэндем, – убьет моего сына».
Страх парализовал его. Конечно, именно этого и добивался Вольф, именно поэтому он взял с собой Билли, чтобы парализовать Вэндема. Именно на это и рассчитано любое похищение.
Если Вэндем подключит к этому делу армию, будет перестрелка. Вольф может убить Билли просто в припадке ярости. Оставался только один выход: Вэндему надо преследовать их в одиночку.
– Принесите мне две фляги с водой, – приказал он Гаафару.
Слуга вышел. Вэндем прошел в холл и надел свои мотоциклетные очки, затем нашел шарф и обмотал им нижнюю часть лица. Гаафар принес из кухни фляги с водой. Вэндем вышел из дома и подошел к мотоциклу. Он поставил фляги в седельную сумку, уселся на мотоцикл и завел двигатель. Бензобак был полон. Гаафар стоял рядом, все еще плача. Вэндем взял старика за плечо.
– Я привезу их домой, – пообещал он.
Вэндем сдвинул мотоцикл с подножки, выехал на улицу и взял курс на юг.
Глава 7
«Бог мой, что творится на вокзале! Такое впечатление, что весь Каир собирается эвакуироваться. Нет билетов первого класса на поезда, идущие в Палестину, нет даже стоячих мест. Жены и дети британских служащих снуют по платформам, как крысы. К счастью, поезда южного направления не так переполнены. В кассе, разумеется, билетов нет – обычная история; впрочем, достаточно дать несколько пиастров сверху – и билет (или три билета) у вас в кармане. Я боялся потерять Элин и мальчика на платформе среди сотен босых крестьян в их грязных галабеях, нагруженных коробками и клетками с курами, завтракающих прямо здесь в ожидании поезда; вот толстая мать семейства раздает вареные яйца, хлеб из растительной муки и рисовые лепешки своему мужу, сыновьям, дочерям, кузенам и кузинам и прочим родственникам; хорошо, что я догадался сразу взять мальчишку за руку – пока он со мной, Элин никуда не денется! Все идет удачно – я вообще удачлив – удачливее, чем Вэндем: ты у меня попрыгаешь, майор Вэндем! Твой сын в моей власти! Кто это ведет козу на веревке? Додуматься надо – взять с собой в поезд козу! Никогда еще не ездил в третьем классе с крестьянами и козами. Представляю, что это за работка – убирать в вагонах третьего класса на конечной станции! Интересно, кто этим занимается – какой-нибудь нищий феллах, человек другой породы, другой расы, рожденный рабом, – слава богу, у нас места в первом классе – я всю жизнь езжу первым классом. Ненавижу грязь – боже, какая грязь на этом вокзале! По платформе шныряют продавцы сигарет, газет – вон идет торговец с огромной корзиной лепешек на голове. Мне нравится, когда женщины носят корзины на голове – они сразу становятся такими изящными и горделивыми – хочется обладать ими – прямо вот так, стоя. Мне нравятся женщины, которые теряют голову и кричат от наслаждения. Глядя на Элин, сидящую там, рядом с мальчишкой, такую испуганную и красивую, мне хочется поскорее обладать ею снова; забыть о Соне; мне хочется Элин прямо сейчас, здесь, в поезде, на глазах у всех этих людей; хочется унизить ее, а сынок Вэндема пусть видит – ха!
Смотрю в окно на эти глинобитные домики, которые не падают только потому, что прилеплены друг к другу, на этих коров и овец, бредущих по узким пыльным улицам, и думаю: что они едят, эти городские овцы с толстыми курдюками? Где они пасутся? Меня всегда интересовал этот вопрос. Вот темные, маленькие домики вдоль железнодорожного полотна – в них нет ни водопровода, ни канализации. У дверей, на пыльной земле, скрестив ноги, сидят женщины и чистят овощи. Вокруг полно кошек. Грациозные животные. В Европе кошки другие – толстые и неповоротливые; говорят, что котята – это к счастью. Англичане любят собак. Отвратительные существа собаки – грязные, плебейские, слюнявые, раболепные, постоянно что-то нюхающие. Можно быть либо хозяином, либо рабом. Во мне есть кошачье начало: я хожу с поднятой головой, я избегаю простолюдинов, я сосредоточен на своих, скрытых от посторонних, делах; я использую людей так же, как кошка использует своего владельца, – не выражая благодарности и не принимая привязанности, беря то, что дают, не как подарок, а как то, что принадлежит мне по праву. Я – хозяин, немецкий нацист, египетский бедуин, рожденный править другими людьми. Сколько часов ехать до Асьюта? Восемь? Десять? Чем меньше, тем лучше. Найду Исмаила. Он должен быть у колодца или где-то рядом. Возьму передатчик и сегодня же в полночь выйду в эфир. Полная картина британской линии обороны. За такое медали дают. Немцы, которые войдут в Каир, – они наградят меня. Уж мы наведем
