Тень Хранителя

Я проклят навечно, — читал старик. — Я навлек на мир неисчислимые бедствия. И кара моя оказалась настолько страшной, что любые действия, какие бы я ни предпринимал в жизни, чтобы сохранить этот мир, вели лишь к большему его разрушению. Тогда я понял, что не могу в одиночку выстоять против этого бедствия. Чтобы исправить все, что я сотворил, понадобятся совместные усилия трех поколений.

Ты, Роун из Негасимого Света, вместе с сестрой своей возглавишь это движение, потому что это мой грех, а в жилах ваших течет моя кровь. К тому же в вас воплощено наследие Негасимого Света. Чтобы вы не были одиноки в предстоящей борьбе, со мной объединились другие, и они пообещали, что их потомки вас поддержат. Отверженные тоже встанут на вашу сторону. Они лучше других смогут понять, кто вы такие на самом деле. Один из них, кто к тебе ближе всех остальных, поможет тебе обрести веру в себя, когда ты будешь меньше всего на это рассчитывать, но когда она больше всего тебе понадобится.

Уже принесены неисчислимые жертвы; но впереди вас ждут еще более тяжелые испытания. И хотя шансы на успех невелики, мы сделали все, что в наших силах, чтобы удача сопутствовала вам там, где мы потерпели поражение. Этот дневник — лишь одно из наших многочисленных усилий, направленных на то, чтобы вам помочь.

Можешь судить меня как угодно строго — мне нет прощения за грехи мои. Единственное, о чем я прошу тебя, — никогда не принимай мои ошибки за намеренное зло. Я верил в то, что открыл чудо — гораздо более легкий путь к божественному началу, чем кто-то мог бы вообразить. Но я ошибся. Я слишком поздно понял, что все мои благие намерения оказались ничем по сравнению с жаждой власти. То, что я счел даром свыше, человек, которого я полагал своим другом, решил использовать в качестве оружия… и тот раскол, который образовался между нами, заполнила тень. С того самого момента я пытался понять своего врага и собрал здесь все свои знания и опыт. Для тебя. Воспользуйся ими как можно лучше.

Когда старик прервал чтение, Роуна передернуло. В его мыслях и чувствах царил такой сумбур, что он закрыл глаза и мысленно попытался все разложить по полочкам. Сильнее других чувств в нем бушевало негодование — это точно. Он испытывал к Роуну Разлуки такую же ненависть, как к Святому и ловцам видений. Все они видели в нем не самостоятельного человека, не его самого, а некое существо, у которого не было выбора. Но именно это обстоятельство вселяло в него некоторую надежду. Он был «не один».

И крыса была с ним с того самого дня, как он совершил первое странствие в Край Видений. Значит, вазя были на его стороне. Это ведь крыса в нынешнем поколении была хранителем их истории и традиций. Она должна была быть потомком Аитуны, той самой, которая присоединилась к Роуну Разлуки в его борьбе. А это означало, что и Мабатан, точно так же, как сам Роун, должна была поддержать дело, которое он отстаивал. А кто еще? Виллум, Энде, Кира? Надо будет спросить их, когда он с ними снова увидится. С другой стороны, Роун никак не мог согласиться с тем, что вместе с ним это движение было предназначено «возглавить» его сестре. Ведь это означало, что она должна будет вернуться в Город. Не надо ей туда возвращаться!

Роун открыл глаза и увидел сияющее от гордости, улыбающееся лицо Лампи. «Один из них, тот, который к тебе ближе всех остальных, поможет тебе обрести веру в себя, когда ты будешь меньше всего на это рассчитывать, но когда она больше всего тебе понадобится». Лампи тоже, получается, был предугадан и предречен задолго до своего появления на свет. Предугадан и избран… Кем — сверчками? Но он вроде в эту схему не вписывался. Ведь получалось, что грехи, тяжким бременем лежавшие на нескольких поколениях, к нему не имели никакого отношения. Значит, он пошел за Роуном, поверив, что дело его правое. И это стало самым сильным аргументом за то, что он должен взять на себя предназначенную ему ответственность.

— Откуда же он мог узнать о нашем существовании, о том, что мы сюда придем? — спросил Лампи.

Старик уставился в потолок, как будто на нем можно было прочесть ответ на вопрос юноши.

— Как сказано в их дневниках, девятерых из первого внутреннего предела нередко посещали картины будущего, являвшиеся им в Краю Видений. — Он сделал паузу и почесал кончик носа. — Это происходило в месте, которое один из них назвал «рекой, несущей время». В нее можно было погрузить руки и ощутить бег времени во всей его полноте. Из всей той группы самыми большими возможностями в этом плане обладал Роун Разлуки. Он наверняка видел больше, чем остальные. Поговаривали о том, что именно видения привели к тому, что он так изменился.

Он положил дневник в небольшую полость в стене и так закрыл ее каменной панелью, что заметить тайник было практически невозможно.

— Вот, посмотрите: я нашел его здесь. Причем на поиски дневника я потратил сорок лет и сам вполне мог бы его разыскивать еще столько же. — Он смолк, выжидающе глядя на Роуна и Лампи.

— Нуда, тайничок — лучше не придумаешь, — сказал Лампи.

— Да не в этом дело! — воскликнул старик, насупив брови. — Разве я ничего вам не сказал о сверчке?

Друзья отрицательно покачали головами, и старик стал что-то искать в разбросанных на столе и заляпанных кляксами бумагах. Наконец он нашел то, что искал, и поднял очередной лист, прикрывавший пустую чернильницу, в которой удобно угнездился белый сверчок.

— Уж не знаю, как сюда попало это насекомое, но как-то оно здесь очутилось. И устроилось именно на устройстве, открывающем тайник. Этим мерзким каменщикам из Оазиса в мастерстве не откажешь, правда?

— Так ты, получается, тоже из Оазиса? — с замиранием сердца спросил Роун.

— Я? Из Оазиса? Да как тебе такое могло в голову прийти? Я из Города. Думаю, не будет большого вреда, если я расскажу вам… Нет, слово, говорят, серебро, а молчание — золото… Хотя, конечно, прошло сорок лет, все они уже могли помереть. Так, должно быть, и случилось. Иначе ведь кто-нибудь должен был за мной прийти. Дарий всех их, наверное, переловил и поубивал. — При мысли о таком исходе он даже застонал. — Нет, нет, такого не может быть! Они еще живы, должны быть живы… Слишком уж они хорошо скрываются. Лучше бы мне по этому поводу не волноваться. — Он посмотрел на Роуна и Лампи с каменным выражением лица. — Простите, но больше я вам ничего сказать не могу.

— Ты, должно быть, гюнтер? — попытался угадать Лампи.

У старика отвисла челюсть, обнажив два ряда желтых зубов.

— Вы слышали о… гюнтерах?

— Мы совсем недавно с ними встречались, — ответил Роун.

— Да неужели? — Лицо старика вытянулось, он явно почувствовал облегчение, но тут же снова отчего-то расстроился. — Я так думаю, они сочли путешествие сюда за мной слишком рискованным.

Они все еще разыгрывают из себя мудрецов-идиотов? Электропроводку ремонтируют, бубнят себе под нос, тележки маленькие свои повсюду с собой катают, делают вид, что они такие неприметные? Хитровато взглянув на Роуна, Лампи изобразил самый серьезный вид и ответил:

— Да, мне кажется, так оно и есть.

Старик насмешливо фыркнул.

— Как только предложили выполнить это смертельно опасное задание, я вызвался добровольцем. Все время врать и притворяться было очень трудно и противно, но, когда Дарий поручил мне работу над этими его блокираторами и мне каждый раз делали выволочку за то, что я не считал правильным влезать в человечьи мозги, терпение мое истощилось!

Роуна огорошило это откровенное признание старика.

— Ты работал над созданием блокираторов?

— Я создал первую модель этого устройства, — хмыкнул он. — Но когда понял, как их собираются использовать, дал себе слово не горбатиться больше на этого зверя, и решил засесть за книги. В моем распоряжении были сотни тысяч книг — лучшая компания, о какой только может мечтать неглупый человек! Хотя, может быть, я снова слишком рационально подхожу к проблеме. Долгая жизнь отшельника, наверное, меня уже наполовину свела с ума. — Он щелкнул языком. — Или, по крайней мере, сделала