стану распахивать перед вами ворота, и вы возьмете любой барьер, как и я. — Он ощутил ответ на свои слова в легком трепете стройного тела, рассмеялся и снова поцеловал ее. — Вы можете поднять на ноги всю округу, и пусть все убедятся — никогда вам меня не догнать!
— Иво, Иво, — шептала она, отворачивая от него свое счастливое лицо. Казалось, Серена борется сама с собой. Наконец она с усилием произнесла: — Я не смогу, это так ужасно. Что сказал бы отец: ведь такое поведение — невежливо. Я была мечтой Гектора!
— Поверьте мне, от этой мечты он уже отказался, — сказал Ротерхэм сухо. — Серена, какая вы умная дурочка! Разве вы не видите, что происходит под носом? Ваша любовь не желает быть вашим мужем! Он хотел бы стать вашим отчимом!
Она изумленно уставилась на него, а затем от души захохотала. Он опять поцеловал ее, но услышал легкий шорох и поглядел через ее голову на дверь. Майор Киркби тихо вошел в комнату и застыл в дверях, не сводя с них глаз.
— Я не прошу у вас прощения, Киркби, — сказал Ротерхэм. — Я восстанавливаю права на свою собственность.
Серена вырвалась у него из рук и подошла к майору, протягивая ему руки.
— Гектор, простите меня. Я так ужасно обошлась с вами! Я самая последняя тварь!
Он взял ее за руки и поцеловал их поочередно:
— Но я еще хуже! Моя дорогая, я желаю вам счастья, вы самое прекрасное существо, о котором я когда-либо мечтал.
Серена улыбнулась:
— Но я — не ваша, а вы — самый добрый и прекрасный, но не моя любовь!
Майор все еще держал ее руки, щеки его горели:
— Знаете, Серена, мне кажется, что я хуже, чем просто дурак!
— Я уже сказал ей об этом, — вмешался Ротерхэм. — Не вижу нужды желать вам счастья: вы оба будете обязательно счастливы. — Он схватил майора за руку и сказал со своей обычной улыбкой: — Разве не был я прав шесть лет назад, когда сказал, что вы с Сереной никогда не будете вместе? Когда я увидел вас в этом доме, то уже был готов вас невзлюбить, но в конце того вечера я стал вас жалеть. Вы слишком хороши для такой несносной особы!
— Как это похоже на вас! — сказала Серена. Она перевела взгляд на дверь. — Фанни! Бедная Фанни, почему ты не сказала мне несколько недель назад, чтобы я убрала руки от Гектора? Дорогая, вы просто созданы друг для друга!
— Серена, я просто чувствую себя предательницей! — сказала жалобно Фанни, и глаза ее заблестели.
— Какие глупости! Все прекрасно устроилось!.. Боюсь, вы будете шокированы, но я собираюсь выйти замуж за этого ужасного маркиза.
— Гектор так и предсказывал, — сказала Фанни. — Я так надеюсь, что вы будете счастливы, милая!
— А разве вы несчастливы, леди Спенборо?
Она вспыхнула:
— О нет, нет! То есть да! Но просто мне казалось всегда, что вы относились друг к другу с долей неприязни.
— Точно!
Фанни никогда не знала, как понимать его резкие, непонятные замечания, и всегда злилась. Она быстро добавила:
— Я так рада, что вы выяснили все свои проблемы. Ваш отец был бы счастлив. — Вдруг она увидела, как лицо Серены задрожало, и увела разговор в другое русло. — Только вам ведь будет неловко! Как вы об этом объявите? Ведь это так странно — объявлять о своей помолвке вторично.
Серена поглядела на Ротерхэма, глаза ее смеялись.
— Фанни совершенно права. Мы скажем, что помолвка между маркизом Ротерхэмом и леди Сереной Карлоу возобновлена!
— Несносная! Я никогда больше не буду помолвлен с вами, Серена. Объявление, которое я предлагаю послать в «Газетт», будет гласить, что свадьба между маркизом Ротерхэмом и леди Сереной Карлоу была отмечена скромно в Бате.
Глаза девушки зажглись, и она произнесла:
— Иво, как же можно? Не прошло и года.
— Да, не прошло еще и года, но даже ваша тетушка Тереза не увидит в этом ничего неприличного. Кроме того, спешу вас уведомить, что мы проведем медовый месяц за границей и не вернемся в Англию до ноября. Не будет никаких свадебных торжеств, никаких визитов! А то, что мы станем делать, путешествуя по континенту, никого не обидит. — Он протянул ей руку, Серена доверчиво положила на нее свою. Пожатие его пальцев было крепким и многообещающим. — На этот раз у нас все будет отлично!
— Да, — согласилась она, чувствуя, как его любовь и уверенность переливаются в нее. — У нас все будет хорошо!
