заявила, и ни на кого не «набрасывался», а если ты чувствуешь себя оскорбленной, то просто оттого, что мне необходимо повнимательнее присмотреться к той отвратительной эгоистичной бабочке, которую ты собой представляешь.
Рия наконец‑то стала понимать: этот сумасшедший принял ее за кузину!
Что же еще натворила эта бесшабашная и ветреная девица? – лихорадочно соображала Рия. Она уже и так жалела, что позволила Поппи пожить в ее квартире, пока сама была в Америке.
Вечно она из меня веревки вьет, с тоской подумала Рия. Но Поппи с ее бархатными глазами могла уговорить кого угодно. «Такого у меня еще не было, – вкрадчиво мурлыкала она. – Нам бы хоть немного пожить вместе!» Поппи снимала квартиру вместе с пятью другими девушками, и даже Рия, когда приходила к ней в гости, была уже лишней.
– Ага, мы уже что‑то начинаем соображать. – Холодный голос вернул ее к действительности, и она в испуге подняла глаза на незнакомца. – У тебя очень выразительное личико, дорогая, не совсем то, чего я ожидал.
– На сей раз придется расплачиваться за свою ошибку, крошка. Скажи «спасибо», что напала на такого, как я. К твоему и так уже длинному списку я добавлю еще одно маленькое приключение.
– Пожалуйста, выслушайте меня. Я должна вам кое‑что объяснить. Вы все перепутали…
– Я не собираюсь тебя слушать. – Ледяные глаза с презрением смотрели на нее. – Лучше помолчи и сама слушай. Я не люблю повторять.
Он явно привык повелевать, а Рия настолько устала, что не нашла в себе сил противоречить. Совершенно сбитая с толку, она подобрала под себя ноги и спряталась в глубоком кресле, точно маленький испуганный кролик. Незнакомец, видимо, заметил это, и когда вновь заговорил, голос его уже не был так резок, однако стальные глаза ни на секунду не выпускали ее из виду.
– Меня зовут Димитриос Кутсупис, я дядя Никоса, – начал он и, поскольку Рия никак не отреагировала, опять разозлился. – Ты помнишь Никоса, я надеюсь? – спросил он едко. Но, не получив ответа, раздраженно покачал головой. – Когда ты порвала с ним, он вернулся в Грецию сам не свой. Он не может ни работать, ни есть, ни спать. Ты хоть понимаешь, что ты с ним сделала?! Обнадежила и бросила, да еще так цинично! Неужели тебе это доставляет удовольствие? – резко выпалил он, разозленный молчанием девушки. Глаза его сузились в две голубые щелки.
– Я зря трачу порох, – простонал он сквозь стиснутые зубы.
Резко развернувшись, он порывисто подошел к большому окну, словно не мог больше смотреть на нее. Он стоял к ней спиной, скрестив на груди руки, и смотрел на уже просыпающийся внизу Лондон. От всей его фигуры веяло ледяным холодом.
Сколько он так простоял, Рия не знала. Необузданный грек настолько ошеломил ее, что она сидела не двигаясь, лихорадочно пытаясь соединить несколько разрозненных фактов. Поппи опять что‑то отчудила, а мне расхлебывать, хмуро думала она. Правда, обычно все выходило проще: один или два телефонных звонка от брошенного поклонника, просившего ее уговорить Поппи, чтобы та позвонила ему, а то какой‑нибудь понурый юнец с кругами под глазами подстерегал ее у дома или по дороге на работу, допытываясь, что он такого сделал, и умоляя о помощи.
Любовные связи Поппи закаливались всегда одинаково: она отрезала их от себя, как хирург скальпелем, – быстро, напрочь и без малейшего колебания. Ну, берегись, Поппи, думала Рия. Разве можно так издеваться над людьми? За три года, что они прожили в Лондоне, жестокость кузины не переставала удивлять ее, хотя она и понимала, что Поппи, как воздух, нужны новые победы и обожание.
Рия настолько была поглощена своими мыслями, что даже вздрогнула, когда Димитриос отвернулся от окна и вновь заговорил. Теперь, когда он взял себя в руки, акцент его стал менее заметен.
– Прошу прощения за такое поведение. Я не собираюсь навязывать вам свои мысли и свое мнение. К вам это не имеет никакого отношения.
На нем был безупречный темный костюм, белоснежная сорочка и умело повязанный красный шелковый галстук. На смуглом запястье поблескивали золотые часы. Все говорило о силе и властности.
– Что вам нужно? – осторожно спросила Рия, понимая, что перед нею настоящий леопард, который в любой момент может выпустить когти и броситься на нее в смертоносном прыжке.
– Мне нужно… ваше содействие, – тщательно подбирая слова, ответил Димитриос. – Мать Никоса поправляется значительно медленнее, чем мы ожидали. – Он замолчал, заметив ее вопросительный взгляд. – Вы что, не в курсе наших семейных дел? – холодно спросил он и, когда она отрицательно покачала головой, не смог скрыть своего удивления. – Извините еще раз. Когда Никое рассказал мне о ваших отношениях, – губы его презрительно скривились, – я, совершенно естественно, заключил, что вы в курсе всего, что касается нашей семьи. Обычно, по крайней мере у меня на родине, когда два человека обмениваются кольцами в знак помолвки, у них не остается тайн друг от друга Серые глаза Рии округлились. На сей раз дело зашло слишком далеко, такого она не могла предположить. Она знала Поили, как саму себя, – брак никогда не входил в ее планы. Что же касается колец, то это просто смешно. Что ты натворила, обормотка? – мысленно обругала она свою кузину. И почему я должна за тебя отвечать?
– Мать Никоса, моя сестра Кристина, была серьезно больна, – тем временем продолжал Димитриос, проводя ладонью по жестким волосам, и на лицо его набежала тень. – Нарушения в костных тканях. Теперь она пошла на поправку. Но все еще страдает от сильнейших болей и с трудом передвигается. Со временем это пройдет. На данном же этапе чрезвычайно важно, чтобы она не потеряла интерес к жизни и продолжала бороться. К несчастью, лекарства, которые она принимает, имеют один неприятный побочный эффект они вызывают депрессию.
– Когда Никое объявил, что влюблен в англичанку, его мать, естественно, расстроилась. – Он поджал губы. – Гречанка была бы предпочтительнее. Но в наши дни молодежь сама выбирает свою судьбу, хотя потом частенько сожалеет о своей ошибке.
– Со временем, однако, моя сестра смирилась с этим… прискорбным фактом и даже приободрилась. И сейчас она живет только одним желанием познакомиться с девушкой, в которую
