– Вы, кажется, говорили про завтрак?
– О да, конечно. – Арианна тоже порывисто поднялась с тревогой на лице. – Я оставила сервировочный столик в вашей гостиной, у двери. Как будет жаль, если все остыло… Можно, конечно, подогреть, но…
– Ничего не остыло, я уверена. – Теперь Сэнди успокаивала эту женщину, они словно поменялись ролями. Все получилось само собой: мать Жака обладала таким обаянием, что Сэнди стало понятно, почему он за нее постоянно заступался. – Может быть, я взгляну, не проснулась ли Энн?
В результате три женщины завтракали вместе, на залитом утренним солнцем балконе. Солнце уже немного прогрело воздух. И хотя однажды возник неловкий момент и все замолчали, завтрак в общем прошел хорошо. Женщины допивали кофе, когда раздался стук в дверь.
– Это, видимо, Клэр, пришла забрать посуду, – сказала Арианна и ответила:
– Войдите!
Однако через минуту, когда дверные шторы раздвинулись, вошла совсем не пухленькая, смазливая Клэр – вошел Жак собственной персоной. Он выглядел потрясающе в черных джинсах и серой шелковой рубашке, расстегнутой на несколько пуговиц и приоткрывавшей широкую, поросшую волосами грудь. Сэнди чуть не поперхнулась своим кофе.
– Доброе утро, дамы. – Черные глаза насмешливо остановились на ее вспыхнувшем лице. – Я сказал Клэр, что уберу посуду сам, – обратился он к матери, – и еще должен сообщить, что тебя ждут на кухне по поводу меню на весь сегодняшний день.
– Да, да. – Арианна коснулась лица сына и ласково спросила:
– Спал хорошо? Жак кивнул, потом оглядел стол.
– А мне кофе не оставили?
– Нет, – ответила Сэнди слишком быстро, но оправдала себя тем, что не могла сидеть под этим насмешливым взглядом неодетая и непричесанная, завернувшись в одеяло, из‑под которого высунулась ночная рубашка. Что касается Жака, он был холодно‑спокоен – зачесанные назад волосы, мокрые после утреннего душа, свежевыбритое лицо. Он был похож на… Она не смогла подобрать сравнение. Но какого черта он здесь? У него же отдельный дом, он сам рассказывал.
– Ничего, не страшно. – Его ироническая улыбка говорила о том, что он читает ее мысли, и ей нестерпимо захотелось сделать что‑нибудь… стукнуть его, чтобы поколебать эту его невозмутимость.
– Мне кажется, тебе следует уйти, чтобы Энн и Сэнди могли одеться, – сказала ему мать, за что Сэнди мысленно ее поблагодарила. – Жак ночевал у нас, – добавила Арианна, хотя это было и так понятно. – Вчера я решила, что он провел слишком много времени за рулем и что слишком опасно отпускать его на ночь глядя. Он иногда бывает… неосторожен.
– Ты ошибаешься. – Сын обнял мать быстрым движением, и Сэнди увидела, что глаза Арианны погрустнели. Мысль о брате, погибшем за рулем, сразу погасила глаза Жака и прогнала улыбку с его губ. – Пойдем, мама, ты приготовишь мне кофе сама. Пойло, которое приносила вчера Клэр, заставило меня пожалеть о том, что я остался. Я вообще не понимаю, зачем ты держишь экономку, которая приходит после завтрака и уходит в восемь вечера.
– Ты же знаешь, мадам Жене проработала у нас столько лет, а теперь ее дочь… – заговорила Арианна умиротворяюще, кивнув на прощание двум англичанкам. – Я тебе разве не рассказывала?..
Когда за ними закрылась дверь и голоса затихли, Энн посмотрела на сестру с улыбкой.
– Как он ловко манипулирует матерью!
– Да, но он ее очень любит. – Сэнди, конечно же, не могла не заметить, как быстро Жаку удалось отвлечь мать от мыслей об Эмиле. Ей, однако, не понравилось, что она в результате, почувствовала симпатию к Жаку. В его характере столько разных граней, подумала она, он так смело меняет маски, что я начинаю теряться. И это ей тем более не понравилось.
Принимая душ и одеваясь, Сэнди размышляла о том, что скоро покинет этот дом. Она не видела своего отражения в зеркале – лица с широко открытыми глазами, белокурых волос до плеч, которые расчесывала щеткой до тех пор, пока они стали будто жидкое золото. Сэнди скрепила волосы на макушке, и они упали каскадом завитков. Сестра будет здесь в полном порядке, думала Сэнди, это ясно уже сейчас. Уеду, наверное, дня через два‑три, когда Энн вполне освоится.
Да, самое большее – через три дня. Сэнди решительно кивнула себе в зеркало. Ей необходимо вернуться в Америку, к работе, к привычному режиму. Она хотела быть в безопасности.
Сэнди не стала подвергать явившуюся мысль сомнению, хотя шестое чувство подсказывало, что таких решений пока лучше не принимать.
Глава 4
– Знаешь, Сэнди, я могу представить себе Эмиля здесь гораздо явственнее, чем в Англии, – говорила Энн, лежа рядом с сестрой на одном из топчанов, расставленных возле изумительного пруда – в тени раскидистого бука. – Тебе не кажется это странным?
– Да нет. – Приподнявшись на локте, Сэнди смотрела на сестру сквозь темные очки. – Ведь он был истинный француз, не так ли?
– Да. – Энн отвернулась, и на какое‑то время между ними повисло молчание. Тишину нарушил детский смех, и сестры посмотрели в дальний конец пруда, где разрослись деревья и густой кустарник. Там, где растительность расступалась, был вход на пляж, через который сестры и пришли сюда примерно час назад. Теперь же на берег вприпрыжку выбежали трое маленьких детей, и это «явление» заставило Сэнди вскочить с топчана. Она успокоилась лишь тогда, когда заметила следовавшего за детишками ленивой походкой Жака.
– Боже, как я испугалась, – сказала Сэнди, – я думала, что они упадут в воду. Как он мог им это позволить – скакать рядом с прудом? – Гримаса не покидала ее лица, пока группа не приблизилась, и только ироническая улыбка Жака заставила ее опомниться.
– Вы своей паникой их насмерть перепугаете. – Он кивнул в сторону маленьких девчонок, цеплявшихся за его ноги: черные, как у дяди, детские глазенки были широко раскрыты, а лица – невероятно серьезны.
Метнув на него еще один сердитый взгляд, Сэнди опустилась на корточки рядом с троицей. Энн тоже изогнулась на своем ложе, глядя на девчушек с большим интересом; Сэнди не видела такой радости на лице сестры уже много дней.
– Bonjour. Comment alleг vous? note 2 – Старшая из девочек, не более четырех лет от роду, видимо произнесла заученное приветствие. Сэнди, не говорившая по‑французски, беспомощно взглянула на Жака.
– Она с вами поздоровалась, – пояснил он. В одних узеньких плавках он опустился на корточки рядом с Сэнди, и ее охватило волнение – слишком близко от нее оказались его загорелые мускулистые ноги, широкая, поросшая волосами грудь. – Дети говорят по‑английски, – продолжал Жак, – но совсем немного. Когда они пойдут в школу – будут говорить лучше.
Он что‑то быстро сказал девочкам на их родном языке, после чего все три широко заулыбались Сэнди, потом повернулись к Энн, и старшая обратилась к ней с тем же приветствием.
