– Я спущусь к тебе, подожди минутку, – уговаривал ее Жак.
Голова его исчезла из виду, и сразу же мелкая галька и комья земли посыпались в лицо Сэнди: это Жак осторожно, дюйм за дюймом, преодолевал скалу, находя опору рукам и ногам во впадинах и выступах гранитной стены.
– Вернись, Жак, ради Бога, вернись. Мы оба погибнем. Лучше поднимись и позови кого‑нибудь на помощь.
– Ты сама долго не продержишься. – (Она это знала, и все же мысль о том, что он разобьется, была невыносима.) – А теперь спокойно делай то, что я буду говорить. – Твердость его тона поражала.
– Жак, куст отрывается! – завизжала Сэнди, когда растение чуть шевельнулось.
– Отпускай куст. Не бойся, Сэнди, отпускай! Я удержу тебя.
– Не могу. – Сэнди была почти в истерике: ее терзала боль в израненных руках, убивала мысль, что надо карабкаться вверх, вжимаясь во вмятины гранита, когда сил в себе она уже не находила.
– Давай вторую руку, – сказал Жак спокойно и твердо. – Дотянись до меня, Сэнди.
– Не могу, мне страшно отнять ее… Между тем куст дрогнул и снова чуть подался вниз. Жак держал ее руку словно в стальном наручнике.
– Отпусти куст, Сэнди. Иначе ты упадешь вместе с ним.
– Я не могу, не могу. – Сэнди не представляла себе раньше, что существует такой страх. Он парализовал ее тело, мозг, сводил ее с ума.
– Тогда мы оба упадем. Оба. – Слова Жака породили шок, который прекратил истерику. Подняв голову, Сэнди поняла по лицу Жака, что он не шутит.
– Отпусти меня. Спасайся сам, – вяло ответила Сэнди. – Нет смысла умирать обоим.
– Я не могу жить без тебя, Сэнди. – Он сказал это ровным голосом. – Я люблю тебя, ты любишь меня. Я хочу быть с тобой в жизни и в смерти. Я спасу нас обоих, если ты доверишься мне. Доверишься?
Сэнди плохо видела Жака: глаза ее застилали слезы, душой владел панический страх, но когда она ощутила крепкие пальцы Жака вокруг своего запястья, то поняла, что это спасение. Это ответ на все ее вопросы, на все колебания. И удивилась тому, что могла колебаться так долго.
– Доверюсь, – прошептала она сквозь слезы и тут же, глубоко вздохнув, протянула ему вторую руку. Сэнди знала: теперь оба они зависят от Бога, да еще от скалы, которая, возможно, над ними сжалится. – Я доверяю тебе, Жак, доверяю всем сердцем.
Дюйм за дюймом карабкались они по голой скале и к моменту, когда достигли края пропасти и тропинки, оба были мокрые от пота, грязные – покрытые серой пылью, смешанной с кровью, которая сочилась из их пораненных рук. Они долго лежали в объятиях друг друга, не шевелясь, не произнося ни слова. Сердца их стучали, как два молота. Потом бронзовая рука Жака повернула лицо Сэнди, все залитое слезами, и она увидела на его лице улыбку.
– Я обещал Энн, что заставлю тебя доверять мне, – сказал Жак. – Чего бы мне это ни стоило. Пожалуйста, останавливай меня в будущем, чтобы я не давал столь неразумных обещаний.
– Жак, я люблю тебя. Боже, как я люблю тебя…
– И доверяешь мне?
– Да. – Голос ее хрипел от волнения.
– В таком случае я разрешаю тебе поцеловать меня. – Жак притянул Сэнди к себе, положил ее поверх своего тела, крепко обнял, и они слились в долгом, долгом поцелуе. – Ты выйдешь за меня замуж? – спросил Жак, едва оторвавшись от ее губ. – Сейчас – да?
– Нет, лучше завтра.
– Не знаю, смогу ли я ждать так долго, – сказал Жак сурово. Однако в голосе было искреннее волнение. – О любовь моя, любовь моя! Обещаю воздать тебе за все твои страдания. Я буду любить тебя так, как еще никто не любил женщину. Можешь себе это представить?
– С трудом. – Сэнди смеялась, впервые за много лет освободившись от душевной боли и горечи. А дальше… дальше Жак издал сдавленный стон, говоривший о его бешеной страсти. И снова уста впились в уста… Только голубое небо и горы видели остальное.
