Ее зеленые глаза сузились. – Не пытайся манипулировать мной! – предупредила девушка, направляясь к двери. – Я тебе не позволю.
– Будь готова к шести, – спокойно отозвался Никос.
Катрина и не подумала отвечать. Она просто захлопнула дверь с оглушительным шумом.
Девушка поднялась к себе в спальню, надела брюки и блузку, накинула жакет и сунула ноги в туфли на каблуках. Собрав все необходимое в сумочку, она взяла ключи от машины и пошла в гараж.
Через десять минут она притормозила у парка и достала мобильный телефон. Андреа, вторая жена Кевина, вела роскошный образ жизни и интересовалась только собой. Она была настолько эгоистична, что не стала бы тратить время даже на сплетни о других. И она никогда не была злобной. В отличие от ее дочери Паулы, которая обожала выводить Катрину из себя и была настоящим снобом. Но она тоже интересовалась больше своей внешностью, чем сплетнями. Оставались Хлоя, третья жена Кевина, и ее сын Энрике. Оба они с радостью причинили бы ей боль. У Катрины имелись хорошие друзья, к которьш можно было обратиться за помощью в самом сложном случае. Через час она получила ответ. Это был Энрике. Ну что ж, она могла и сама догадаться. Ее сводный брат обладал природным шармом, скрывающим его столь же природные жестокость и эгоизм. Из чего Энрике никогда не делал секрета, так это из того, что он – единственный представитель мужского пола после Кевина – унаследует контрольный пакет акций «Макбрай – да». И ему было плевать на то, что Кевин заставил Андреа и Хлою подписать бумаги, что они отказываются от претензий на «Макбрайд» и соглашаются с тем, что Катрина унаследует все. Энрике обожал роскошную жизнь, дорогие машины и красивых женщин. Еще подростком он пристрастился к дорогостоящим удовольствиям, из‑за которых частенько оказывался в частных клиниках. Теперь Катрина знала, кто ее враг. Она направила машину в Дабл‑Бэй. Ей нужно забрать еще пару вещей из квартиры, а затем пройтись по магазинам. Это лучший способ успокоиться. Потом она может позвонить подругам и пригласить их на ланч. Но они будут задавать вопросы, на которые ей не хочется отвечать. И хотя Ка – трине все еще было больно после смерти отца, она знала, что Кевин ненавидел слабаков, поддающихся горю. «Жизнь, – говорил он, – это праздник». И он умел праздновать. Ей так не хватало его смеха, его шуток. Кевин Макбрайд был скалой, на которую всегда можно было опереться, гаванью, в которой можно было укрыться от штормов. Какая ирония в том, что он решил, будто Никос Касолис сможет заменить его. Катрина не нуждалась в защите и заботе со стороны Никоса. Но Кевин воспользовался последним козырем и не оставил ей выбора. Было почти шесть, когда Катрина поставила «порше» в гараж и вошла в дом с тремя вечерними платьями в руках. Она была на середине лестницы, когда Никос появился в холле. Катрина остановилась, изобразив вежливую улыбку. – Оденься строго, Катрина, это… – он назвал имя благотворительной организации, которая устраивала ужин.
Как она могла забыть? Это было одно из самых престижных светских мероприятий, устраиваемое организацией, которую Кевин спонсировал в течение многих лет.
У нее оставалось… Сколько? Сорок пять минут, за которые ей надо принять душ, причесаться, сделать макияж и одеться.
Она справилась успешно, спустившись вниз через сорок минут. Девушка выбрала вечернее платье из креп‑жоржета цвета нефрита. Скроенное по фигуре, оно подчеркивало женственные изгибы ее тела, а глубокий вырез открывал нежную как персик кожу. Спеша, она просто собрала волосы в узел на затылке, вдела в уши бриллиантовые сережки и надела такой же кулон. Но когда она увидела Никоса, ее сердце пропустило удар, так он был великолепен. Ему никто не дал бы его тридцати семи лет. А фигуре позавидовал бы любой двадцатилетний мужчина. В черном костюме, белой рубашке и черной бабочке он выглядел ослепительно. И дело было не только в одежде, но и в ауре сексуальности, притягивавшей к нему женщин, как мотыльков к огню. Никос был из тех мужчин, которым были известны все женские секреты и перед которыми невозможно было устоять. Год назад Катрина бы сделала шутливый комментарий, провела ладонью по его щеке и поцеловала в губы. Но сегодня она не допустит ничего подобного. Девушка безмолвно пересекла холл и, также не говоря ни слова, села в машину рядом с мужем. – Обсудим роли на сегодняшний вечер? – предложила Катрина, когда они выехали на аллею.
– На случай, если один из дружков‑журналистов Энрике окажется поблизости?
– Ты знаешь, что это сделал он?
Муж бросил на нее красноречивый взгляд. – Ты думала, я не позабочусь о том, чтобы это выяснить?
Катрина не ответила. Вместо этого сделала вид, что поглощена пейзажем. Несмотря на то, что она побывала во многих странах, Сидней всегда оставался ее домом.
Это был прекрасный город, из окон старинных и новых зданий которого открывался вид на гавань. Теплый климат, чистое голубое небо, сверкающие воды Порт‑Джексона, яхты и катера, пришвартованные возле роскошных особняков, были ей милее всего на свете.
Они притормозили возле отеля, в котором должен был состояться ужин. Гости толпились в просторном холле, двери из которого вели в бальную залу, приветствуя друг друга. Официанты, одетые по всей форме, сновали туда‑сюда, предлагая напитки.
Сливки общества, усмехнулась про себя Катрина. Лучшие туалеты и драгоценности, стоимость которых равнялась годовому бюджету страны третьего мира.
И многие из них уже видели фотографию в газете и прочитали сообщение в колонке сплетен. Катрина поймала на себе несколько любопытных взглядов. Она взяла бокал с шампанским, смешанным с апельсиновым соком, и сделала глоток, стараясь не обращать внимания на перешептывания за спиной.
Несколько знакомых подошли выразить соболезнования по поводу кончины
