— Ах, да. Я совсем забыла. Меня зовут Мелани. Мелани Молоуни. Возможно, вы обо мне слышали. Увидимся завтра. — Щелк.
Мелани Молоуни? Так это ей требовалась домработница? Ого, крошка! Так что же мне теперь делать? Если Бетани Даунз обнаружит, что я просто виделась с Мелани Молоуни, то это станет концом моей карьеры в газете. Может быть, даже моим собственным концом. Да пошли они на три буквы, и она, и ее папочка! Потребность в восьмистах долларах Молоуни была намного больше, чем страх навлечь на себя гнев со стороны Даунзов.
Конечно, не было никакой гарантии, что я получу эту работу. Весьма докучливой проблемой было отсутствие у меня хороших рекомендаций. Но я решила, что буду утрясать эту проблему, когда в этом возникнет необходимость. А пока я сконцентрировалась на положительных сторонах того, что стану домработницей Мелани Молоуни. Во-первых, она платила деньги. Во-вторых, мне не придется бросать мою работу в газете и прерывать поиски вакансий в нью-йоркских журналах. В-третьих, я буду работать абсолютно анонимно. Никто, кроме Мелани, не узнает, что я мою туалеты, вместо того, чтобы совершенствоваться на поприще журналистики. Так как Мелани чужой человек в нашем городе, я смогу сохранить мою работу в секрете. И, наконец, я буду работать на прославленного автора биографий знаменитостей, автора книг, ставших бестселлерами. Эта женщина писала об известных людях, так же как и я, только получала она за это не несколько центов, а миллионы долларов. Кто знает, может быть, Мелани станет моей путевкой в высший свет. Вы и сами, небось, слышали об этих голливудских китах, которые начинали с работы в отделении корреспонденции у Вильяма Морриса[26] ? А почему бы не начать в качестве домработницы известного человека? Может быть, моя кухню Мелани, вытирая пыль в ее кабинете, утюжа ее лифчики, я смогу приблизиться к ней, изучить ее стиль, узнать, как она заставляет людей рассказывать ей разные вещи. Я смогу выяснить, как она сумела пройти путь от газетного репортера до знаменитого автора книг. Возможно, она поймет, что я могу стать неплохой помощницей, сотрудницей, даже соавтором. Все возможно, не так ли?
Мои фантазии были прерваны телефонным звонком. Это была Джулия. Она приглашала меня на обед.
— Сейчас я не могу позволить себе еду. Я же повернулась лицом к реальности, ты помнишь?
— Я горжусь тобой, Кофф, так горжусь. Увидимся у Макгавина через час.
У Макгавина я не была уже несколько месяцев и была потрясена тем, как изменился состав посетителей этого ветхого заведения, в котором подавали гамбургеры. Раньше оно обслуживало «низшие классы» Лэйтона (то есть людей, которые жили на зарплату) а также персонал «Коммьюнити Таймс», офис которого был по соседству. Теперь же Макгавин явно претерпел изменения. На стоянке вместо велосипедов и грузовиков стояли «BMW» и «мерседесы». Само заведение было битком набито загорелыми и подтянутыми людьми, одетыми в модели Кэролин Роэмз, Донны Кэрэнс и Ральфа Лоуренса[27].
— Что происходит? — спросила я Джулию, заметив три супружеские пары, с которыми я дружила, пока была замужем за Сэнди, и которые сделали вид, что не узнают меня.
— Так обозначилось их падение вниз, — ответила Джулия. — Они больше не могут себе позволить роскошные итальянские рестораны, поэтому пришли сюда. Господь не велит им сидеть дома.
— Им повезло, что у них есть дом, — мрачно произнесла я.
— А как обстоят дела с твоим домом? Есть какие-нибудь сдвиги?
— Никаких. Ни одного предложения. Мой дом не интересует никого, кроме банка.
— Тяжелая ситуация, Кофф. Как ты справляешься?
— Неплохо, как мне кажется. — Я сгорала от желания рассказать Джулии о моем разговоре с Мелани Молоуни, но твердо решила не говорить об этом ни одному человеку. Конечно, Джулия была хорошим другом, но она слишком долго была верным сотрудником «Коммьюнити Таймс», что означало ее преданность Элистеру Даунзу. Одна маленькая ошибка, и я в считанные секунды вылечу из газеты. Еще одной причиной, почему я не могла поделиться с Джулией, было то, что я не знала, как она отреагирует на мое решение быть домработницей у других людей. Возможно, ее покоробит то, что я не смогла заработать себе на жизнь более престижным способом. Лучше никому не рассказывать, решила я.
Пока мы ели чизбургеры и жареную картошку, я слушала новости Джулии из области работы комиссии по планированию. Например, о том, что было решено не продлевать лицензию Лэйтона на выпуск ликеров или о противоречивой программе уборки мусора. Противоречивой, так как большинство жителей Лэйтона были уверены, что новые голубые мусорные корзины, которые предписывалось выставлять около домов, выглядели столь непритязательно, что портили товарный вид зданий. За кофе я спросила Джулию о том, как обстоят дела с ее таинственным мужчиной.
— Каким таинственным мужчиной? — беспечно спросила она.
— Ой, да ладно тебе. Ты же с кем-то встречаешься. Я знаю, что это так.
— Почему ты так думаешь, Кофф?
— Потому, что ты занята все вечера подряд. Я просто обалдела, когда ты предложила сегодня пообедать.
— Если я и занята, то совсем не обязательно, что в этом замешан мужчина. Жизнь наполнена не только мужиками, Кофф.
— О'кей. Значит, ты не хочешь об этом говорить. Вопрос снят.
Официантка принесла счет, который сразу же схватила Джулия. Я достала из сумочки зеркальце, чтобы проверить, не прилипло ли к губам несколько предательских крошек. Я уже начала наносить губную помаду, когда заметила в зеркале знакомое лицо.
— Миссис Кофф, не так ли?
Это был Кулли Харрингтон, фотограф-виртуоз. Я так растерялась, что даже не смогла вымолвить ни словечка. Какой пассаж!
— Вы не узнаете меня? Я фотографировал ваш дом в прошлом месяце, — напомнил мне Кулли. — Помните, вы еще не впустили меня в парадную дверь?
Ну и мужлан. Его поведение не отличалось от того, которое я запомнила. Ну хорошо же. Я не стану делать ему приятное и говорить хвалебные слова насчет его фотографий. Тем временем, по совершенно необъяснимой причине, в его присутствии мое сердце начало колотиться. Никогда не показывай мужчине, что он тебя заинтересовал, говорила моя мама. Никогда не выставляй свои чувства напоказ. Никогда не давай ему понять, что ты о нем думаешь.
— Фотографировали мой дом? — сказала я, словно была в растерянности и не могла припомнить, встречался ли этот мужчина в моей жизни.
— Ага, я снимал ваш дом, — усмехнулся Кулли. — Особняк Мапл… барф… эээ, барк.
— Верно, так называется мой дом. А ваше имя — Корни, простите, Кулли Харрингтон?
Кулли рассмеялся. Черт побери, у него была такая улыбка! Он был просто героем-любовником с его вьющимися светлыми волосами, тронутыми сединой усами и бородой, налитым телом пловца и этой великолепной улыбкой (если, конечно, вам нравится такой тип).
— Я — Кулли Харрингтон, — представился он Джулии, протягивая ей руку.
— Джулия Аппельбаум. Рада познакомиться, — ответила она, и они пожали руки. — Не хотите присесть к нам?
— Мы собираемся уходить, — быстро возразила я. — Может быть, в другой раз.
— А может быть, и нет. Я подошел, чтобы спросить, получили ли вы те брошюры, которые я опустил в ваш почтовый ящик. Брошюры-то вы помните, не так ли?
— Конечно, я их помню, — фыркнула я. Он хоть когда-нибудь перестанет обращаться со мной, как с придурком?
— Секунду назад вы не могли вспомнить, что я фотографировал ваш дом.
— Брошюры я получила. Благодарю вас.
— И?
— И, что?
— Вам понравилось, как получился дом?
— Хорошие фотографии, — ответила я. Тут на меня напал чих, и я полезла в сумочку за бумажным
