чтобы показать людям, что дом совсем не обязательно должен иметь семейную комнату. Как, например, фотографу совсем не обязательно иметь хорошие манеры, чтобы работать.
— Ага, вот это уже лучше, — оказал Кулли и впервые улыбнулся мне. — Я не знал, что люди, подобные вам, обладают чувством юмора.
Что это еще за «люди, подобные вам»? Этот Кулли Харрингтон, он что играет за высшую лигу или что? Я решила высказать ему то, что мне хотелось сказать, и оставить его одного.
— Раз вы будете снимать только главные комнаты, то не могли бы убрать за собой, после того, как закончите работу, а также сделать все в течение часа?
— А в чем дело? Спешите на маникюр? — съязвил он, прежде чем опять занырнуть под свою черную тряпку и полностью переключить внимание на мою столовую. Затем снова раздался его голос, приглушенный тканью: — Да, мне понадобится час, не меньше, чтобы снять эту комнату. Вообще-то я планировал пробыть здесь весь день. Как вы к этому отнесетесь?
Господи, только не это, подумала я, но кивнула, подтверждая, что все в порядке. Мне нужно продать этот дом, и если эти, черт бы их побрал, фотографии помогут мне найти покупателя, я не стану вышвыривать фотографа вон.
— Если я вам понадоблюсь, то я буду наверху, в моем кабинете, — сказала я. Бетани только что дала мне новое задание для газеты. Мне предстояло взять интервью у Билла Медли. Он был высокой половиной в дуэте братьев Райтеос, которые пели в шестидесятых годах, и недавно купил дом в Лэйтоне. Под интервью было выделено всего полстраницы (Бетани считала, что читатели «Коммьюнити Таймс» могут спутать братьев Райтеос с братьями Ринглинг), но я горела желанием взяться за работу.
— Ваш кабинет? А вы что, работаете? — Кулли высунулся из-под черной тряпки и деланно усмехнулся мне.
О, Господи, пощади меня.
— Да, я работаю.
— И чем же вы занимаетесь?
— Я журналистка. — Мне редко хватало наглости называть себя так, ведь я не была столь же известна, как Боб Вудворд. Но манеры Кулли Харрингтона настолько взбесили меня, что мне захотелось похвастать своей работой, словно ребенку.
— Журналистка? Я удивлен, — сказал он. В его голосе прозвучало некоторое уважение.
— А почему это вас так удивляет?
— Я принял вас за женщину, которая ничем другим не занимается, кроме как смотрит сверху вниз на окружающих.
Он был непереносим. Я повернулась на каблуках и вышла из комнаты.
В тот день я не так уж часто сталкивалась с Кулли. Я держалась подальше от него, а он держался подальше от меня. И слава Богу. Чем больше я думала о его бесстыжих манерах, тем больше сердилась. Как он мог прийти в мой дом и так неуважительно обращаться со мной? Словно я этакая богатая сучка из новеллы Джудит Кранц[21]? Да кто он такой, чтобы задирать передо мной свой нос, особенно после того, как обвинил меня в том, что я задираю нос перед ним?
Несколькими днями позже мне позвонила Дженет Клейборн и сказала, что Кулли принес ей несколько готовых видов особняка Маплбарк.
— Они выглядят просто божественно, — пропела она.
— Мне бы хотелось на них посмотреть, — сказала я, сгорая от желания узнать, есть ли у этого парня, который засел у меня под кожей, как стригущий лишай, хоть какой-нибудь талант.
— Брошюра будет готова через пару недель, как раз к праздникам, — сообщила Дженет.
О, замечательно, подумала я. Ни один дурак не будет покупать дом во время праздников.
Так как я не могла контролировать состояние рынка недвижимости, то решила взять под контроль то, с чем могла справиться самостоятельно, а именно мою работу. Пришло время написать резюме, сделать копии лучших из своих интервью и разослать все это редакторам крупных журналов.
Чтобы заняться делами, я выбрала холодный и снежный субботний вечер, так как последнее время мне нечем было занять себя субботними вечерами. Джулия была занята своим загадочным мужчиной. Другой возможностью убить время было провести его с мамой, которая не переставала приглашать меня пообедать с ней, чтобы прочитать мне лекцию о том, что я неспособна захомутать надолго ни одного мужика. Никто не хочет подышать сигаретным дымком?
Я поела омлет и выпила немного Альмадена[22] (я действительно пыталась экономить), и начала писать письма редакторам журналов. Таковых набралось тридцать пять.
На следующее утро я разослала письма. Еще через несколько дней я обзвонила всех редакторов до одного, но мне не перезвонил ни один. Когда мне везло, я попадала на одного из помощников редактора, которые просто отмахивались от меня. О, да, они получили по почте мои материалы, но когда я спрашивала, не могу ли я приехать и обсудить положение дел, они вели себя так, будто у меня какое-то заразное заболевание. А так и было на самом деле, это заболевание называлось экономическим спадом. Типичный ответ был: «Мы сохраним ваши бумаги в архиве и дадим вам знать, если откроется какая-нибудь вакансия».
— Кофф, тебе требуется рекомендация от кого-нибудь, кто достаточно известен в средствах массовой информации, — высказала предположение Джулия, когда я пришла в газету и доложила ей о своем полном провале в направлении поисков работы.
— Да, но кого я знаю из таких людей? Бетани Даунз?
Джулия рассмеялась.
— А ты обратила внимание на ее усики?
— На ее что?
— Усики. Я тебя вовсе не разыгрываю. У нее всегда белая полоска над верхней губой.
— Это же сахарная пудра.
— Ты в этом уверена?
— Конечно, уверена. Она зациклилась на этих пончиках с желе и поглощает их просто дюжинами.
— Вот видишь, Кофф! Ты сделаешь карьеру в журнале «Пипл». Никто кроме тебя не замечает столько интимных подробностей в других людях.
Вернувшись домой, я начала обдумывать слова Джулии. Кто знает, может быть, редакторы журналов действительно перезвонили бы мне, имей я рекомендательное письмо? Но чье?
Я поняла, чье это должно быть письмо, когда просматривала последний номер «Коммьюнити Таймс». Элистер Даунз известен абсолютно всем в средствах массовой информации. Может быть, он позвонит одному из своих приятелей и скажет: «Хе-хе. Эта девица, Элисон, прекрасно работает в моей газете. Просто прекрасно. Ты не мог бы сделать одолжение своему старому дружку Элистеру и взять ее на работу?»
Вероятность такого развития событий показалась мне притянутой за уши. Пожалуй, слишком уж притянутой, особенно сейчас, когда я была бедна и находилась в отчаянном положении.
Но на следующее утро я собралась с духом и позвонила секретарше Элистера. Хотя в свой офис в газете он приходил только один раз в неделю, но регулярно связывался по телефону со своей секретаршей. Он делал это из дома, двадцатикомнатного особняка, расположенного в порту Лэйтона и называемого «Вечность». Я объяснила его секретарше, Марте Хайвз, женщине с тонкими губами и голубыми волосами, что хочу поговорить с сенатором Даунзом по личному вопросу. Она перезвонила мне на следующий день и сказала, что сенатор встретится со мной через два дня в четыре часа в «Вечности». Мне очень хотелось увидеться с сэром Элистером до того, как он уедет в свое ежегодное путешествие в Лайфорд Кей на Багамах, где они с Бетани вот уже двадцать лет подряд проводили каждое Рождество и Новый год. Может быть, удача не изменила мне. Кто знает.
В три сорок пять назначенного дня я собралась сама, собрала свои документы и направилась в порт
