— Да, только к тортеллини с соусом «песто» следует положить раздаточную ложку. Я попрошу горничную принести ее. Элисон! — крикнула Мелани. — Куда она запропастилась?
Да здесь я, в той же комнате, что и вы, но я сижу скрючившись в шкафу, набитом Посудой, бедная и несчастная. Мне пришло в голову, что если я просижу тут достаточно долго, то Сюзи и Мелани надоедят друг другу и расстанутся. Тогда я смогу выйти. Все, что мне оставалось, — это сидеть тихо и не произносить ни звука.
— Элисон! — снова крикнула Мелани.
— Может быть, она наверху, — предположила Сюзи.
— Может быть. В наше время хорошую прислугу не просто трудно найти, это абсолютно невозможно, — сказала Мелани, моя дорогая работодательница.
У меня свело спину и ноги, но я сидела, словно каменная. Еще несколько секунд, и ты сможешь выйти, говорила я себе. Вдруг на меня напал чих. О, Господи, нет! Только не это. Я зажала ноздри, досчитала до пяти, помолилась Богу. Все что угодно, только бы не этот чих, который может разрушить всю мою жизнь. Но ничего не помогло. Я чихнула, спрятав лицо в ладони. К счастью, шум в комнате поглотил звук чиха, но от вибрации, вызванной им, зазвенела фарфоровая посуда на полке над моей головой.
— Что это было? — спросила Сюзи.
— Похоже, что звук раздался из шкафа для посуды, — сказала Мелани.
— Это мышь, — высказала предположение Сюзи. — В Лэйтоне у всех проблемы с мышами.
— Если в моем шкафу действительно мышь, то я его не открою. Пусть этим занимается горничная. Этой девчонке надо чем-то заняться, — произнесла Мелани, заслужившая наказания похуже, чем просто мышь.
Сюзи ушла. Мелани вернулась в свой кабинет. А я вылезла из шкафа. Руки мои были все в соплях, а икры и бедра сводило судорогой.
Я смогла выполнить свою роль помощницы на фуршете Мелани, но все мои надежды завязать контакт с ее всесильными друзьями из Нью-Йорка потерпели крах, так как она не удосужилась представить меня ни одному из них. Единственные слова, которые я произносила, были: «Вам не требуется другая салфетка?» или: «Не могу ли я предложить вам еще одну порцию куриного салата?» Совсем неважный оборот для делания карьеры.
Я так расстроилась, что, приехав домой, никак не могла заснуть. Вместо того чтобы лежать в кровати, вертясь с боку на бок, я включила свет и решила почитать журналы. Дотянувшись до лежавших на ночном столике журналов, которые до сих пор у меня не было времени просмотреть, я было погрузилась в чтение «Вэнити Феар»[34], но мое внимание привлекла надпись на обложке: — «Откровения Мелани Молоуни — внимательный взгляд на Королеву жизнеописаний знаменитостей». Я отыскала нужную мне страницу с такой скоростью, с какой только мои пальцы были способны переворачивать страницы. Следующие полчаса я провела, смакуя эту статью. Большего я и не могла ожидать. Похоже, я была не единственной, кто считал Мелани немного трудной в общении. Каждый из названных в этой более чем посредственно написанной статье, имел поводы жаловаться на нее. Ее приятель по «Чикаго Сан-Таймс» считал, что она совершенно не умеет писать и не заслуживает своего успеха. Ее друзья по тому времени, когда она еще не была автором бестселлеров, говорили, что она бросила их, словно горячую картофелину, в тот же момент, как стала знаменитой писательницей. Двое ее бывших мужей сообщали, что из-за ее себялюбия она не может быть хорошей женой ни одного мужчины. А ее бывшая секретарша недвусмысленно намекала, что Мелани — самая стервозная женщина, с которой ей только приходилось работать. Но самые горькие слова в этой статье принадлежали ее бывшему агенту Мелу Саскинду. Мел был президентом небольшого литературного агентства «Саскинд Партнерс». Он работал с Мелани с самого начала, когда она только начинала заниматься писанием биографий знаменитостей. Он вспоминал, что как только четвертая книга Мелани, «Энн-Маргрет — дневник секс-символа», заняла место в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», она бросила его и перебежала к крупному агенту в «Ай-Си-Эм». «Однажды она свое получит», — просто заключал Мел. Не менее обиженной была и Роберта Карр, издательница Мелани в «Сакс Синглтон». Это агентство было одним из самых крупных в Америке. Они заплатили более трех миллионов долларов за право издания последней книги Мелани «Герой поневоле, или Закулисная биография Чарльтона Хестона». Еще полмиллиона долларов было брошено на рекламу этой книги, которая двадцать семь недель продержалась в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс». А потом, на глазах у Карр и ее коллег, Мелани перебежала в издательство «Дэвис Хаус», предложившее ей пять с половиной миллионов долларов за книгу об Элистере Даунзе. «В наши дни не наблюдается никакой преданности авторов своим издателям, — рассказывала Карр журналу «Вэнити Феар», — а Мелани Молоуни типичный случай. Обычно издатели желают уходящему от них автору всего хорошего, но пожелать это Мелани совсем не хочется».
Итак, я была не единственным человеком, который мечтал о том, чтобы Мелани получила по заслугам. Похоже, она провоцировала мысли о мести у всех, с кем имела дело.
На следующее утро, когда я ехала в бухту Голубой Рыбы, настроение мое было намного бодрее. Возможно, это было вызвано тем, что я больше не рисковала встретиться с Сюзи, то есть могла и дальше сохранять в тайне свою деятельность горничной.
Когда я приехала, Тодд сообщил мне, что Мелани уехала в Манхеттен, на встречу со своим агентом, и не вернется до полудня. Кроме того, сказал Тодд, он ждет пакет из Федерал Экспресс и просит меня принести его, как только пакет будет доставлен.
Я была на втором этаже и мыла пол в одной из комнат для гостей, когда услышала звонок в дверь. Я положила швабру на пол и поспешила вниз, чтобы открыть дверь. Пробегая мимо зеркала, я бросила взгляд на свое отражение. Ну и видок! Униформа сбилась, передник свисал с талии, а волосы, кончики которых попали в средство для мытья полов, прилипли к лицу. Да кому какое дело, подумала я. Ну и что, подумаешь, посыльный из Федерал Экспресс увидит меня такой, какая я есть.
Я была почти у двери, когда звонок зазвонил во второй раз.
— Потише там, я иду, — крикнула я, чувствуя легкое раздражение. Неужели этот парень не может подождать несколько секунд? — Все в порядке, все в порядке. Открываю, — произнесла я и, распахнув дверь, обнаружила за ней не посыльного, а Кулли Харрингтона.
Увидев его, я испытала настоящий шок. Человек, которому были посвящены мои мечты, чьи вымышленные признания в любви преследовали меня в течение длинных часов работы. У меня перехватило дыхание.
Вот он, человек, которого я безнадежно мечтала увидеть еще раз, и в каком виде я его встретила? В форме горничной! Теперь он узнает, что я домработница. А как только об этом узнает он, узнают и все остальные. С обманом будет покончено, впрочем, как и с моей репутацией в Лэйтоне.
После неловкого молчания, которое продолжалось целую вечность, Кулли, наконец, заговорил:
— Так-так, неужели это миссис Кофф? У нас что, Хэллоуин или вы с друзьями принарядились для благотворительного вечера в пользу бедных?
Я была все еще слишком потрясена, чтобы говорить. Быстро! Пошутить! Нужна шутка! Нельзя позволить ему увидеть твое замешательство. Не дай ему догадаться, что тебе не безразлично, что он подумает о тебе. Быстро! Шутку!
Мой мозг судорожно пытался выдать что-нибудь непринужденное и остроумное, но в голову абсолютно ничего не приходило. Ни одной шутки, ни одной умной мысли, ничего.
— Что такое? Что это с нашей кусакой? — дразнил меня тем временем Кулли. — Может быть, настоящая миссис Кофф соблаговолит появиться или хотя бы показать свое лицо из-за карнавального костюма?
— Это не костюм, — проговорила я, глядя вниз на свои черные форменные туфли. Все что угодно, только бы не встретиться с Кулли взглядом.
— Та-ак, подумаем, — сказал он, почесывая бороду. — Это не костюм. Тогда это, должно быть, новая мода. Дизайнеры, скорее всего, назвали ее «а ля служанка». Люди вашего круга любят нововведения в моде, не так ли?
— Опять вы со своими «людьми вашего круга». Так что у вас, собственно, за проблема?
— Проблема? Да у меня никаких проблем. Это не я открываю чужие двери в форме горничной. Вы скажете мне, что вы тут делаете?
