Маленькая зеленая отвернулась от него. Она старалась удалиться с достоинством, но драконы не созданы для плаванья. Фенте выглядела торопливой и неуклюжей, удирая от серебряного. Плевок засмеялся, и когда зеленая повернула голову и зашипела на него, выдохнул в нее маленькое облачко летучих ядов. Речной ветер развеял его прежде, чем оно успело ей повредить. Но Меркор все равно его одернул.
— Береги яд, Плевок. У нас стало на одного охотника меньше, а хранители лишились почти всех лодок и снаряжения. Они не смогут охотиться так же успешно, как раньше. Всем нам придется самим добывать себе пищу. Прибереги яд для дичи.
— Может, я съем Фенте, — язвительно предположил Плевок.
Но затем он развернулся и поплыл обратно на мелководье. Выбрел на топкий берег и, не обращая внимания на грязь, улегся там спать. Синтара внезапно позавидовала ему. Приятно было бы лечь. Она не прочь поспать. А когда проснется, Тимара с Элис ее почистят. Она и так уже грязная, так что еще чуточку ила ничего не изменит. Да и хранителям пора бы уже выказать ей благодарность за спасение.
Приняв решение, Синтара выбрала на илистом берегу местечко повыше и улеглась, готовясь ко сну. Грязь подалась, принимая очертания ее тела, поначалу холодная, но некоторое время спустя согревшая ее не хуже подстилки из густой травы. Синтара опустила голову на передние лапы, чтобы не зарыться носом в ил, и закрыла глаза. Как же все-таки приятно лежать.
Судя по звукам вокруг, другие драконы следовали ее примеру. Ранкулос вернулся на свое обычное место рядом с ней, устроившись слева. Сестикан улегся справа.
И драконы заснули.
В футляре послание от Геста Финбока, доставленное голубем из Джамелии для последующей срочной пересылки на баркас «Смоляной», пассажирам Седрику Мельдару и Элис Финбок, с предписанием как можно скорее вернуться в Удачный. Торговцев Кассарика и Трехога следует уведомить объявлениями в обоих Залах торговцев, что никакие долги, числящиеся за этими лицами, не будут оплачиваться семейством Финбоков после тридцатого дня месяца Молитв.
Глава 10
ПРИЗНАНИЯ
Релпда вгрызлась в тушу лося, не жалуясь на вонь. Седрик даже пожалел, что не может отнестись к этому с той же невозмутимостью. Драконица теперь постоянно пребывала на окраине его сознания. Вонь и вкус тухлятины призрачным воспоминанием стояли во рту. Седрик постарался отрешиться от этих ощущений, чтобы они не отравили ему удовольствие от фруктов, раздобытых Карсоном.
Охотник вернулся, как и обещал. Релпда по-прежнему не желала лезть в воду, поэтому они вдвоем подогнали плавучую тушу к ее плоту. Лося покрывали потеки грязи и кое-где поклевали стервятники. Но драконицу это не волновало. Как только они доставили к ней мясо, она уже не думала ни о чем, кроме набивания собственного брюха.
Деревья с гладкой корой, показавшиеся Седрику неприступными, покорились Карсону. Для такого здоровяка он оказался весьма проворным. Вскарабкаться наверх было для него не труднее, чем пауку — влезть по стене. Юноша попытался было последовать за ним, но обожженная кожа рук сделалась чересчур нежной. Он сдался, поднявшись по стволу примерно на два человеческих роста. Даже сползти обратно оказалось непросто. Спрыгнув со ствола спиной вперед, Седрик неудачно приземлился. И теперь лодыжка тоже болела.
Карсон спустился вниз с наступлением темноты. Он набрал целый сверток плодов: такие же, как принес Джесс, и еще два вида — одни желтые и сладкие, а другие, размером с кулак, зеленые и жесткие. В Дождевых чащобах встречалось множество растений и деревьев, а Седрик так мало о них знал. Он взял зеленый фрукт и вертел его в руках, пока Карсон молча не забрал его. Охотник постучал плодом по бревну, словно сваренным вкрутую яйцом. Толстая зеленая кожура слезла, обнажив сочную белую мякоть.
— Ешь целиком, — посоветовал Карсон. — На вкус не ахти, зато много влаги.
Охотник болтал до хрипоты. Седрик услышал подробный рассказ о том, как волна захлестнула судно, как они выдержали удар, отыскали капитана, а затем и почти всех пропавших хранителей. Юноша пришел в ужас, узнав, что Элис вовсе не провела все это время в безопасности на борту, и с облегчением услышал о ее спасении. Он позволил Карсону говорить, пока у того не иссяк запас слов. Теперь охотник смотрел на Седрика. Смотрел внимательно, но не в упор, а искоса, из-под ресниц. Фрукты он поделил поровну, ни словом не упомянув о том, что юноша ничем не заслужил свою долю. Но даже после того, как Карсон накормил драконицу, Седрик все равно ждал, что охотник вот-вот изложит ему план, как ловчее ее убить и с выгодой продать. Раз уж его товарищ и даже капитан участвовали в заговоре, вполне ожидаемо, что и Карсон будет с ними заодно. А если Джесс рассказал ему об образцах, припрятанных Седриком, это объяснит, почему они с Дэвви были так к нему внимательны и так часто навещали его каюту. Они оба знали, что он пронес на борт «Смоляного» драконью кровь. Стоило им найти его тайник, и они стали бы богачами.
Когда с плодами было покончено, Карсон принес из лодки тяжелый железный котел, плеснул в него немного масла и поджег. Он наломал щепок и смолистых веточек от самых сухих бревен и подбросил в пламя. Чадящий огонек принес долгожданное тепло и отогнал часть насекомых. Они сидели, наблюдая, как ночная тьма сгущается над рекой. В полоске неба над головой начали загораться звезды.
Карсон прочистил горло.
— Мне казалось, ты не мог общаться с драконами. Вообще не понимал, что они говорят.
Седрик не заготовил ответа на такой вопрос.
— Все изменилось, когда я стал чаще бывать с ними рядом, — решился он ответить близко к правде. — А после того, как Релпда меня спасла и доставила сюда, мы стали гораздо лучше понимать друг друга.
Вот так. Достаточно правдиво и легко запомнить. Лучший род лжи. Седрик уставился на ровную поверхность воды.
— Ты не слишком-то разговорчив, — заметил Карсон.
— Так и говорить нечего, — осторожно отозвался Седрик, но тут же вспомнил о хороших манерах. — Кроме как поблагодарить тебя.
Седрик заставил себя обернуться и встретить честный взгляд охотника.
— Спасибо, что искал нас. Я даже не представлял, что делать дальше. Лазать на деревья за фруктами я не умею, никогда не охотился и не ловил рыбу. — После чего добавил куда формальнее: — Я перед тобой в долгу.
Среди торговцев эти слова считались не просто любезностью. Они подтверждали искренне взятые на
