Юноша улыбнулся ей. Ветку он отломал, затем ободрал с нее листья и зацепил ею другую лиану. Медленно и осторожно он тянул лиану к себе, пока не смог схватить руками. Тимара поджала губы, а затем улыбнулась в ответ, признавая находчивость Татса. Она раскрыла мешок и принялась укладывать в него обобранные с лианы плоды.
— И тем не менее. В те времена женщинам приходилось делать много разной работы. Находить новые способы что-то делать.
— А мужчинам разве нет? — невинно поинтересовался Татс.
Тимара заметила плод, поклеванный птицей. Сорвала его, швырнула в Татса, а затем продолжила собирать остальные.
— Разумеется, приходилось. Но сути дела это не меняет.
— И в чем же она состоит? — уточнил Татс, набивая плодами свой мешок.
Так к чему же она клонит?
— Некогда женщины торговцев проявили себя наравне с мужчинами. Тем, что выжили.
Руки Тимары замедлили движения. Она поглядела сквозь листву вдаль, за реку. Другой берег маячил туманной полосой. Тимара до сих пор как-то не осознавала, насколько широко разлилась река. Она попыталась призвать к порядку нестройные мысли. Татс задает ей те же самые вопросы, что и она сама. Она должна дать ответы не только ему, но и себе тоже.
— Когда я родилась, — начала Тимара, избегая его взгляда, — меня признали недостойной жизни. Папа спас меня от смерти, но это что-то говорит только о нем самом. Меня это никак не затрагивает. Все то время, пока я росла, меня окружали люди, уверенные, что я не заслуживаю жизни.
Включая ее мать. Но Тимара не стала этого упоминать. Это прозвучало бы так, будто она упивается жалостью к себе. И, к тому же, не имело никакого отношения к тому, что она пыталась объяснить. Ведь не имело же?
— Я работала вместе с отцом. Я собирала точно так же, как он. Я делала всю работу, какую мне поручали. Но этого все равно не хватало, чтобы доказать, что я заслуживаю жизни. Ровно этого от меня и ждали. Как и от любой девочки из Дождевых чащоб, — уточнила Тимара, все же взглянув на Татса. — Подтверждения, что я могу быть самой обычной, не считая внешности, им было недостаточно.
Руки Татса, коричневые от загара, сновали, словно самостоятельные мелкие зверьки, отрывая фрукты и складывая в мешок. Ей всегда нравились его руки.
— А почему этого было мало тебе самой? — спросил Татс.
В том-то и загвоздка. Она не знала сама.
— Просто мало и все, — проговорила Тимара угрюмо. — Я хотела, чтобы они признали, что я не хуже любого из них и даже лучше некоторых.
— И что бы случилось тогда?
Девушка немного помолчала, размышляя. Она прервала работу, чтобы съесть один из плодов. Отец говорил, как они называются, но она не запомнила. Эти фрукты редко встречались в окрестностях Трехога. Они были сочными и сладкими. На рынке за них дали бы неплохую цену. Тимара добралась до волосатой косточки и, прежде чем выбросить, соскребла с нее зубами остатки мякоти.
— Вероятно, они возненавидели бы меня еще сильнее, чем прежде, — признала она, кивнула самой себе и улыбнулась, прибавив: — Но, по крайней мере, тогда у них был бы достойный повод.
Мешок Татса был полон. Он крепко стянул веревку. Тимара прежде не видела этого рюкзака — должно быть, корабельный. Татс сорвал еще один плод и надкусил.
— Значит, для тебя дело было не в том, чтобы проявить себя и так получить возможность нарушать их правила? Выйти замуж, родить детей?
Тимара как следует это обдумала.
— Нет. На самом деле, нет. Мне было бы достаточно, если бы они признали, что я заслуживаю жизни. — Она отвернулась и добавила: — Не думаю, что меня действительно влечет идея «выйти замуж, родить детей». Правила есть правила.
— Не для Грефта, — возразил Татс, покачав головой.
Он доел фрукт. Сунул косточку в рот, пососал немного и выплюнул.
— Ох уж этот Грефт с его новыми правилами, — пробурчала Тимара себе под нос.
— Тебе никогда не хотелось жить без правил, которые тебе навязали? Просто делать то, что тебе хочется?
— Я воспринимаю правила иначе, чем он, — медленно проговорила она.
— Как это?
— Ну, он мужчина. А женщины вроде меня… мы не только рожаем детей, которые не способны или не должны выжить, но и сами часто гибнем. Отец говорил, правила, запрещающие иметь супругов и детей, защищают меня не в меньшей степени, чем кого бы то ни было еще, — объяснила Тимара и дернула плечом. — Грефт меняет правила, ничем не рискуя, так? Это не ему рожать здесь без помощи повитухи. Не ему заниматься ребенком, который не сможет выжить. Сомневаюсь, задумывался ли он хоть раз, что будет делать с младенцем, если тот выживет, а Джерд скончается при родах.
— Как ты можешь думать о таких вещах? — пришел в ужас Татс.
— А как ты можешь о них не думать? — парировала она.
Тимара выпустила лиану и закинула на плечо мешок. Уставилась сквозь листву на далекий берег.
— Грефту-то хорошо разглагольствовать о новых правилах, — помолчав, уже спокойнее продолжила она. — Меня просто бесит, когда он заявляет, что мне «вскоре придется делать выбор», как будто мой выбор состоит только в том, которого из мужчин предпочесть. Может, ему все и кажется простым. Здесь нет властей, чтобы что-то ему запретить, так что он это делает. И не задумывается о причинах, из-за которых появились правила. Для него это просто преграда, мешающая делать то, что хочется.
Тимара обернулась к Татсу.
— Ты понимаешь, что, с моей точки зрения, он просто пытается навязать мне другие правила? Его правило гласит, что я должна выбрать мужчину. «Ради всех хранителей», чтобы парни не передрались из- за меня. Чем это лучше старых правил?
Когда Татс ничего не ответил, она снова перевела взгляд на реку.
— Знаешь, я только что кое-что поняла. Джерд с Грефтом думают, что, нарушая правила, доказывают собственную состоятельность. Для меня же нарушение правила не значит ничего, кроме того, что правило нарушено. Сомневаюсь, что Джерд стала храбрее, сильнее или выносливее от того, что так поступила. На самом деле, сейчас, пока в ней растет ребенок, она еще уязвимее. Больше зависит от других, независимо от того, насколько это усложнит всем жизнь. Так вот. Что же это доказывает нам о Джерд? Или о парнях, которые с ней спали?
Развивая мысль, Тимара забыла, с кем разговаривает. Потрясение, отразившееся на лице Татса, заставило ее умолкнуть. Она хотела извиниться, сказать, что не имела ничего такого в виду. Но на язык не подвернулось подходящей лжи.
— Мой мешок набит доверху, — спустя несколько мгновений тишины негромко проговорила Тимара. — Давай отнесем все на баркас.
Татс коротко кивнул, соглашаясь, но на нее не взглянул. Она его пристыдила? Или разозлила? Внезапно на Тимару навалилась усталость. Ей уже не хотелось понимать Татса или в чем-то его убеждать. Слишком хлопотно. Намного проще быть одной. Она поднялась и первой двинулась обратно.
Всего в трех деревьях от того места, где они высадились из лодки, Тимара увидела, что им навстречу поднимается Нортель. Девушка остановилась и отступила назад, пропуская его. Молодой человек быстро поднялся и, оказавшись на одной с ней ветке, замер, тяжело дыша и переводя взгляд с Тимары на Татса и обратно.
— Где вы были? — требовательно спросил он.
Тимара вскипела от этого неожиданного вопроса.
— Собирали фрукты, — ответил Татс, не дав ей раскрыть рта.
— Ты что, считаешь это честным? — спросил его Нортель. — Ты же слышал, что сказал Грефт. И мы все согласились. Пусть она выберет, а мы примем ее решение.
— Я не… — начал Татс, но Тимара резко вскинула руку, оборвав его.
