После переезда в Ленинград Мильда устроилась на работу в обком партии, инспектором отдела кадров в управлении легкой промышленности. Вскоре поползли слухи о «внерабочих» отношениях Кирова и молодой интересной сотрудницы. Дополнительной почвой для них стало приобретение семьей Николаевых трехкомнатной квартиры в кооперативном доме, на что требовались немалые, «нехарактерные» для них деньги, а также то, что Мильда проводила свои отпуска отдельно от мужа, причем они почему-то едва ли не до дня совпадали с отпусками Кирова.
Как видим, Павел Судоплатов, а также молва были достаточно категоричны в отношении Мильды Драуле. Однако подобные разговоры шли по поводу едва ли не каждой молодой работницы Ленинградского обкома. Кроме того, некоторые исследователи считают, что под тяжестью семейных забот, неурядиц и болезней Мильда быстро растеряла былую красоту и вряд ли могла заинтересовать такого человека, как Киров.
Впрочем, для Леонида Николаева достаточно было и слухов, которые часто бывают гораздо сильнее любой правды. С его точки зрения выходило, что Киров не только виноват во всех его бедах, он еще и соблазнитель его законной жены. А значит, его «справедливая месть» должна быть направлена именно на Кирова…
С Мильдой Драуле связана еще одна странность дела об убийстве Сергея Кирова. Представим себе ситуацию – совершено убийство высокопоставленного чиновника, в руках следствия находятся убийца, множество свидетелей. Где, по идее, в первую очередь должны проводиться следственные действия? Правильно, на месте преступления. Однако прежде чем следователи начали осмотр места преступления, допрос свидетелей и т. п., в доме № 4 по Литейному проспекту – в Управлении НКВД по Ленинграду и области, начальник 4-го отделения секретно-политического отдела Коган начал допрос Мильды Драуле. На часах при этом было 16.45, с того момента как Леонид Николаев выстрелил в затылок Кирову прошло… всего 15 минут. Более того, в официальном сообщении об убийстве сообщалось, что Николаев стрелял в Кирова в 16.37…
Откуда такая оперативность (не правда ли, она напоминает ту скорость, с которой Яков Свердлов написал воззвание к народу после покушения на Ленина)? Ответить на этот вопрос весьма затруднительно, поскольку листы с первым допросом жены Николаева были засекречены, а в 1950-х годах их официально, по акту, уничтожили. Остается загадкой и то, где именно была Мильда Драуле в момент задержания, как ее удалось так быстро доставить в управление, почему первой стали допрашивать именно ее и т. д.
По приказу начальника УНКВД по Ленинградской области Филиппа Медведя в Смольный срочно прибыли сотрудники управления. Но допрос свидетелей они начали только через час. К тому же долго не удавалось допросить убийцу. Николаев пришел в себя, но находился в шоковом состоянии. Медицинский акт о его состоянии, составленный в 18.40, свидетельствует: «Пульс 80 ударов в минуту; на вопросы не отвечает, временами стонет и кричит; в данный момент имеются явления общего нервного возбуждения». Чтобы привести убийцу в чувство, около 19.00 его решили отправить во 2-ю городскую психиатрическую больницу. Врачи, проводившие наблюдение за Николаевым, установили: «Пациент находится в состоянии истерического припадка, при сильном сужении поля сознания; наблюдается ожог левой ноздри (нашатырь) и значительное выделение слюны. К 21 часу он настолько пришел в себя, что представилась возможность сделать ему две ванны с последующим душем и переодеванием. Замечалась все время театральность поведения. Заключаем, что Николаев находился в кратковременном истерическом реактивном состоянии».
Первый допрос Леонида Николаева удалось начать только около одиннадцати часов вечера. Допрос проводили начальник Ленинградского УНКВД Медведь, замначальника Фомин, начальник экономического отдела УНКВД Молочников, замначальника особого отдела Ленинградского военного округа Янишевский и замначальника секретно-политического отдела УНКВД Стромин. С первых же слов Николаев решительно отвергает наличие у него соучастников.
«
Причина одна – оторванность от партии, от которой меня оттолкнули… Цель – стать политическим сигналом перед партией, что на протяжении последних 8—10 лет на моем пути жизни и работы накопился багаж несправедливого отношения к живому человеку. Эта историческая миссия мною выполнена. Я должен показать всей партии, до чего довели Николаева… План совершения покушения – никто мне не помогал в его составлении… Я рассматривал покушение как политический акт. Чтобы партия обратила внимание на бездумно бюрократическое отношение к живому человеку… Я сделал это под влиянием психического расстройства и сугубого отпечатка на мне событий в институте…»
Расследование тем временем переходило в ту фазу, когда о нем узнавали все больше и больше людей. В 18.20 Филипп Медведь отправил первое донесение в Москву: «Наркомвнудел СССР – тов. Ягода. 1 декабря в 16 часов 30 минут в здании Смольного на 3-м этаже в 20 шагах от кабинета тов. Кирова произведен выстрел в голову тов. Кирову шедшим навстречу ему неизвестным, оказавшимся по документам Николаевым Леонидом Васильевичем, членом ВКП(б) с 1924 г., рождения 1904 г. Тов. Киров находится в кабинете… Николаев после ранения тов. Кирова произвел второй выстрел в себя, но промахнулся. Николаев опознан несколькими работниками Смольного (инструктором-референтом отдела руководящих работников обкома Владимировым Вас. Тих. и др.) как работавший ранее в Смольном. Жена убийцы Николаева по фамилии Драуле Мильда, член ВКП(б) с 1919 г., до 1933 г. работала в обкоме ВКП(б). Арестованный Николаев отправлен в управление НКВД ЛВО. Дано распоряжение об аресте Драуле. Проверка в Смольном производится».
Вторая телеграмма в Москву, которую Медведь отправил в 22.30, не содержала ничего необычного – начальник УНКВД сообщал, что проведен допрос Мильды Драуле, что у Николаева было оружие с просроченной регистрацией и др. А вот третья, отправленная в 0.40 2 декабря, была очень неожиданной: «В записной книжке Николаева запись: «герм. тел. 169-82, ул. Герцена 43». Это действительно адрес германского консульства. С этого момента у следствия появляется так называемая «иностранная» версия. На ней мы еще остановимся, а пока же вернемся к хронологии событий.
Утром 2 декабря в Ленинград прибыли Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Ягода, его заместитель Агранов, группа ответственных работников ЦК и НКВД. С вокзала Сталин, Молотов, Ворошилов и Жданов поехали в больницу имени Свердлова, где находилось тело Кирова, затем – на Каменноостровский проспект, к вдове погибшего, и уже оттуда – в Смольный. Там вождь приказал привести к себе Николаева.
Допрос убийцы – еще один эпизод дела, о котором источники сообщают противоречивую информацию. Некто Кацафа, сотрудник НКВД, охранявший Николаева в камере, в своем рапорте докладывал следующее: «Передавая мне Николаева в Смольном, заместитель начальника оперода НКВД Гулько сказал, что этот подлец Николаев в очень грубой форме разговаривал со Сталиным, что отказался отвечать на его вопросы». А уже упоминавшийся нами Антон Антонов-Овсеенко описывал встречу Сталина и Николаева так:
«Сталин спросил:
– Вы убили Кирова?
– Да, я… – ответил Николаев и упал на колени.
– Зачем вы это сделали?
Николаев указал на стоящих за креслом Сталина начальников в форме НКВД:
– Это они меня заставили! Четыре месяца обучали стрельбе. Они сказали мне, что…»
По версии Антонова-Овсеенко, «начальники в форме НКВД» – это Медведь и его заместитель Иван Запорожец (он, кстати, был переведен в Ленинград в 1932 году и, как предполагалось, вскоре должен был заменить Медведя). Одни источники дружно подхватывают этот эпизод, дополняя его подробностями: мол, свидетелями этого допроса были второй секретарь обкома Чудов и прокурор Ленинграда Пальчаев. Чудов якобы перед своим арестом успел рассказать о словах Николаева, Пальчаев же, понимая, что он стал нежелательным свидетелем, застрелился.
