остаться анестезиологом при хирургическом отделении), то превращало из экстренно-«скоропомощной» в плановую. Тоже ничего хорошего: если население начнет массово писать жалобы, то можно лишиться должности раньше определенного самим собой срока.
Когда больница разваливается на глазах, умный главврач не станет изображать капитана тонущего корабля и оставаться в своем кабинете до окончательного краха. Умному человеку положено вовремя соскочить, иначе он не умный, а самый настоящий дурак. Юрий Игоревич мог уйти на пенсию в любой момент, но пока не хотел. По уму, надо было просидеть в своем кресле еще два года, а там можно и на покой или, если будет скучно, устроиться в областное министерство. В отдел организационной работы или в кадры…
Согласно программе модернизации здравоохранения в этом и следующем годах Монаковская ЦРБ должна была получить уйму предусмотренных денежных средств: 8,5 млн. рублей на проведение капитального ремонта в самой ЦРБ, больше 11 млн. — на оснащение оборудованием, 2 млн. было обещано по статье «внедрение современных информационных систем», почти 3,5 млн. выделялось на поэтапное приведение уровня оказываемой медицинской помощи в соответствии с современными стандартами и целых 7 млн. на повышение доступности амбулаторной медицинской помощи.
Уйти, не освоив таких сумм, было бы преступлением против своей обеспеченной старости, несмотря на то что она была и без того неплохо обеспечена. Деньги никогда не бывают лишними, а несколько миллионов — тем более.
Оставаться в главных врачах было мало, следовало создавать впечатление, что все трудности и проблемы носят ситуационный характер, и что они преодолимы, хотя если честно, то Юрий Игоревич совершенно не представлял, откуда можно привлечь кадры.
Беда не приходит одна. К грядущему закрытию травмы и реанимации добавился громкий скандал на «скорой», попавший даже в новостную передачу одного из центральных каналов.
Скандал спровоцировал не какой-нибудь новичок, а один из самых старых сотрудников — фельдшер Прощелыкин, от которого конечно же никто ничего подобного не ожидал. Все на «скорой» знали, что он любит, когда его благодарят деньгами, но кому это не нравится? Главное, чтобы активно не вымогал, но в нем за двадцать три года работы на линии Прощелыкина ни разу не уличали. Нормальный добросовестный сотрудник, звезд с неба не хватает, но дело свое знает и на дежурствах не пьет. Чего еще желать?
Дело было вот в чем. Мужчина 35 лет получил перелом обеих костей правого предплечья, неудачно упав с лестницы на железнодорожной станции Монаково. Прощелыкин приехал по вызову, обезболил, наложил шину, погрузил в машину и предложил выбор: местная «кузница здоровья» или нормальная тверская травматология. Ввиду близости Монаковская больница ничего не стоила, а за доставку в Тверь полагалось отблагодарить. Пациент оказался московским риелтором, приехавшим в Монаково по рабочим делам, поэтому Прощелыкин запросил с него десять тысяч, пообещав, что в эту сумму войдет качественное обезболивание, благодаря которому поездка окажется комфортной.
Пациент попробовал сбить цену. Риелторы любят и умеют торговаться. Прощелыкин напомнил, что они не на рынке, что на собственном здоровье лучше не экономить.
— У меня при себе всего три тысячи, — сказал пациент.
— Толя, едем в нашу, — распорядился Прощелыкин.
— Жаль парня, молодой еще! — громко, так, чтобы было слышно в салоне, подумал вслух Толя, трогая своего боевого коня с места.
Он не первый год работал вместе с Прощелыкиным и хорошо знал, когда ему следует выступать, а когда помалкивать.
— Брату моему они так перелом вылечили, — теперь Толя обращался к сидевшему в салоне другу, — что рука в локте не сгибается и не разгибается.
— Каждому свое! — хмыкнул Прощелыкин.
— У меня есть карточка! — вспомнил пациент. — Где здесь ближайший банкомат?
Когда машина остановилась, Прощелыкин заботливо накинул на плечи пациента его куртку, чтобы шинированная рука не так сильно бросалась в глаза, и проводил до банкомата. Больной снял с карты деньги — две пятитысячные купюры и прямо у банкомата передал их Прощелыкину.
— Благодарствую, — степенно сказал Прощелыкин, подражая дореволюционным извозчикам. — Прошу в карету, доставим в Тверь в лучшем виде!..
На следующий день пациент написал заявление в милицию. Вернее, написала заявление жена, а он только подписал левой, здоровой рукой. О том, сколько стоит доехать на «скорой» из Монаково в Тверь, узнало все отделение, а там тосковал от безделья с переломом бедра начинающий горнолыжник и по совместительству профессиональный журналист. Он с радостью ухватился за новость, дальше все пошло как положено: из искры возгорелось пламя, да такое, что чуть не опалило и главного врача Монаковской ЦРБ. Факт вымогательства был не только вопиющим по сути (вместо того, чтобы поскорее госпитализировать пострадавшего, «скорая помощь» возит его по банкоматам), но и доказанным, поскольку камера видеонаблюдения зафиксировала факт передачи денег. На Прощелыкина завели уголовное дело, а Юрию Игоревичу пришлось демонстративно уволить заведующего отделением Скорой медицинской помощи Варфоломеева за недостаточный контроль над подчиненными. Так шахматисты жертвуют пешкой или слоном ради безопасности короля.
К имевшимся головным болям добавилась еще одна: где найти нового заведующего на «скорую». В числе сотрудников имелись два врача непенсионного возраста, но оба наотрез отказались от заведования, потому что ответственности на этой должности становится намного больше, а денег меньше: нет ночных часов, колесных, на работу каждый день ходить непривычно и неохота. Юрий Игоревич временно назначил и. о. заведующего «скорой» своего заместителя по медицинской части, зная, что она не откажется, поскулит, но согласится, и вызвал к себе Данилова.
От внезапных вызовов к начальству Данилов ничего хорошего не ждал. Когда все хорошо, начальство не вспоминает о подчиненных, но стоит только случиться чему-нибудь неприятному, как сразу же начинается классическое: «Подать сюда Ляпкина-Тяпкина!»
Главный врач оказался неожиданно приветлив.
«Явно припас какой-нибудь сюрприз», — подумал Данилов, сев на стул.
— Не хотите ли чаю? — поинтересовался главный врач.
Столь великая любезность (где это видано, поить подчиненных чаем?) не просто настораживала, а пугала. Данилов отказался, быстро прикинул в уме возможные варианты и решил, что главный врач сейчас станет сватать его в заведующие отделением анестезиологии и реанимации.
Ошибся Данилов ненамного — речь зашла об отделении «Скорой помощи».
Юрий Игоревич начал с лести:
— У вас большой опыт работы на «скорой», вы компетентны, работаете без нареканий, соблюдаете дисциплину…
Перечень достоинств получился довольно длинным, если бы Данилову пришло в голову хвалить себя, то он бы и половины не сказал.
— Я уверен, что из вас получится хороший заведующий, Владимир Александрович.
— Вы глубоко заблуждаетесь, Юрий Игоревич, — возразил Данилов. — Заведующий из меня никакой, уж поверьте.
— Почему?
По жизни Юрий Игоревич больше привык к обратному. Обычно люди, совершенно не годящиеся, по его мнению, в руководители, убеждали, что они справятся, и умоляли дать им шанс.
— Потому что я не умею руководить, не люблю контролировать и не собираюсь отвечать за чужие ошибки. Мне и своих хватает.
— Вы вообще не собираетесь расти? — удивился главный врач.
— Только духовно.
— Странно. — Главный врач, казалось, даже немного растерялся. — Я был уверен, что вы согласитесь. Может быть, вас волнует материальная сторона? В деньгах вы только выиграете — это я вам обещаю!
«Вот бы удивилась Елена, если бы я согласился, — подумал Данилов. — Мы бы с ней начали соревноваться: кто кого обгонит на карьерном поприще, и наша жизнь наполнилась бы новым содержанием».
