— Спасибо, Юрий Игоревич, но дело не в деньгах, а во мне.
— Ваше отделение с первого марта прекратит работу.
— Вот как? — вырвалось у Данилова. — Уже?
— Да. — Главный врач приподнял одну из бумажек, лежавших перед ним на столе. — Только что получил разрешение… Травматологии тоже не будет. Вам и Дударю придется выбирать между переходом в хирургическое отделение, куда мы передадим три анестезиологические ставки, или благородным увольнением, по сокращению штатов со всеми положенными льготами. Но учтите, что в связи с закрытием нам срежут много ставок, что плохо отразится на фонде экономии заработной платы и на премиях. Как анестезиолог в хирургическом отделении вы будете получать гораздо меньше, процентов на пятьдесят…
Заведующий отделением Скорой медицинской помощи был нужен Юрию Игоревичу позарез. Это наше все, за ее развал наверняка попрут из главных врачей, а без толкового заведующего она очень скоро развалится. Было ясно, что Елена Михайловна со «скорой» не справится как из-за нехватки времени, так и из-за отсутствия нужного опыта. Положение осложнялось тем, что на монаковской «скорой помощи» не было старшего врача, все руководство осуществлял заведующий.
— Что ж, придется искать что-нибудь другое, — сказал Данилов.
Меньше зарабатывать не хотелось: не одной же Елене содержать семью и копить на предстоящий ремонт, который сначала вроде как было решено отложить, а потом стало ясно, что лучше раньше закончить. И еще надоело находиться в подвешенном состоянии. Завтра, к примеру, уволится доктор Краев, на его место, как водится, никого не найдут, и хирургия в ЦРБ останется в виде хирургического кабинета, если вообще будет. При таких тенденциях больница очень скоро превратится в фельдшерский пункт стационарного типа: совсем немножко койко-мест и еще меньше сотрудников.
К тому же до столичного управления внутренних дел наконец-то докатилась волна кадровых перестановок, и генерал Уровейцев одним из первых отправился в отставку. Можно было возвращаться в Москву. У отставных генералов обычно не бывает ни возможностей, ни желания сводить с кем-то счеты. Данилов уже неделю собирался подать заявление об увольнении, но, понимая, сколь фатально это может отразиться на работе отделения, все медлил, хотя и понимал, что его присутствие или отсутствие общей тенденции не изменит, и еще он очень устал от ударной работы. Оказывается, хорошо, что медлил: уйти по сокращению штатов гораздо лучше, чем по собственному желанию.
Данилов оценил по достоинству поведение главного врача, который мог бы просто предложить ему перевод в анестезиологи при хирургическом отделении, сказав: «Не хотите — пишите заявление „по собственному“».
— Подумайте, Владимир Александрович, время пока терпит. Немного, но терпит.
— Нечего думать, Юрий Игоревич, и время тянуть незачем. Я же не цену себе набиваю, а просто отказываюсь. Сразу и наотрез. Увольняйте меня по сокращению штатов, так всем будет лучше.
— Может, вы и правы, — согласился главный врач. — Но если вдруг что, всегда помните, что здесь вам рады. Я, честно говоря, не ожидал… Думал, что освоитесь и попрет из вас все… столичное. А вы меня приятно разочаровали.
— Спасибо за комплимент, — улыбнулся Данилов, радуясь, что трудный разговор закончился. — Когда вы меня уволите?
— Третьего марта, — заглянув в настольный органайзер, ответил главный врач. — Двадцать восьмого февраля закроем отделение, два дня на консервацию, и до свидания. Соскучились по Москве-то?
— Времени не было, — пошутил Данилов. — Работа — лучшее лекарство от меланхолии…
— Если что, обращайтесь, — напомнил на прощание главный врач. — Вы теперь наш, монаковский. Свой человек…
«Елки-палки! — с досадой подумал Данилов. — Ну почему все всегда так складывается? Или с работой какая-нибудь засада, или отношения с начальством не складываются, или пакость какая объявится! Почему не бывает так, чтобы все нормально? Более-менее… Как у всех…»
В отделении новость выслушали со смешанным чувством — облегчение, печаль и небольшая растерянность.
— Наконец-то! — сказала Цапникова, и глаза ее тут же подозрительно заблестели. — Все к этому шло!
— Недолго мы протянули без Олега Денисовича, — сказала старшая сестра.
— Мы бы и с ним протянули не больше! — обиделась Цапникова.
— У Крамсалова работа будет не сахар, — вздохнул Дударь. — Одно дело, когда можно с хирургом разговаривать на равных, и совсем другое — когда ты у него в подчинении…
— Травму тоже закрывают, — вспомнил Данилов.
— Что же с больницей-то будет?! — ахнула старшая сестра.
— Что будет, что будет… — передразнила ее Цапникова. — Останется со временем одна администрация, будут друг дружкой руководить!
— Это же ужасно, Наталья Геннадьевна!
— Я не спорю, Ксюша, но что от нас зависит?
— Ладно, хватит о мрачном! — влез Дударь. — Раз у нас будет целых два дня на консервацию, то грех этим не воспользоваться. Надо бы отметить это дело, да так, чтобы было приятно и надолго запомнилось! Все согласны участвовать в прощальном банкете?
Несогласных не нашлось. Банкет назначили на последний день — третье марта, чтобы, как выразился Дударь, посидеть на дорожку и разойтись в разные стороны.
Глава двадцатая
«ЭЛЕКТРИЧКА ВЕЗЕТ МЕНЯ ТУДА, КУДА Я НЕ ХОЧУ…»
— Происхождение сумочки можно определить по подкладке. Ровные прямые швы, аккуратно пришитые детали, отсутствие резких неприятных запахов, — тараторила с экрана девица с круглым, как блин, лицом.
— Тебе это интересно? — удивилась вошедшая в спальню Елена.
— Мне это приятственно, — ответил Данилов, отрывая взгляд от экрана ноутбука. — Если полгода пожить без телевизора, то он из говорящего ящика превращается в символ цивилизации. Нет разницы, что смотреть. А в сочетании с компьютером и собственными удобствами… Впрочем, чтобы понять это, надо какое-то время пожить в спартанской обстановке.
— Джинсы можно идентифицировать по клепкам, пуговицам и молниям: на них обязательно должны быть фирменные знаки или надписи, чаще всего с двух сторон. Выверните джинсы наизнанку. Швы должны быть отсрочены пятиниточным швом типа «оверлок». Не должно быть никаких торчащих ниток. Кривой шов — безоговорочный признак подделки…
— Как поиски? — Елена присела на подлокотник его кресла.
— Пять более или менее подходящих вариантов, — доложил Данилов. — С утра обзвоню и…
— Покажи-ка.
— Вот.
Бросив беглый взгляд на экран, Елена сказала:
— На самом деле у тебя три варианта. Сто двадцатую можешь вычеркнуть — месяц назад там сменился главный врач, который многим пришелся не по душе. Больница погрязла в дрязгах, коллектив расколот на два лагеря, в департамент каждый день поступает по нескольку жалоб. А в шестьдесят пятой решено организовать образцово-показательное отделение экстренной помощи нового типа, поэтому на спокойную работу там можно не рассчитывать.
— Так это, наоборот, интересно! — возразил Данилов.
Реорганизация приемных отделений в отделения экстренной медицинской помощи объединяла приемное и диагностическое отделения в единый блок со «скорой помощью». Данилов считал это разумным и правильным, разумеется, при условии, что все будет сделано толково.
