концертах и следили за тем, чтобы артист не допускал «вольностей», иначе говоря — не спел чего-нибудь несанкционированного.
Четырнадцать лет, прожитых Вертинским на родине, нельзя было бы назвать лучшими годами его жизни, если бы все это время рядом с ним не было бы Лидии и дочерей.
Они и только они понимали его тонкую артистическую натуру, разделяли его чаяния и поддерживали его. Вертинскому приходилось нелегко, настолько нелегко, что однажды он даже решился написать письмо товарищу Сталину. По тем временам это был очень смелый шаг, чреватый различными неприятностями, порой очень крупными.
«Обо мне не пишут и не говорят ни слова, как будто меня нет в стране, — писал Вертинский „вождю народов“. — Газетчики и журналисты говорят „нет сигнала“. Вероятно, его и не будет. А между тем я есть! И очень „есть“! Меня любит народ! (Простите мне эту смелость.) 13 лет на меня нельзя достать билета! Все это мучает меня. Я не тщеславен. У меня мировое имя, и мне к нему никто и ничего добавить не может. Но я русский человек! И советский человек. И я хочу одного — стать советским актером. Для этого я и вернулся на Родину».
Письмо не помогло — все осталось по-прежнему.
Однако иногда застарелая обида колыхалась в душе, и Вертинский говорил: «Я существую на правах публичного дома: все ходят, но в обществе говорить об этом не прилично». Незадолго до своей смерти он написал: «Через 30–40 лет меня и мое творчество вытащат из подвалов забвения и начнут во мне копаться».
Желая как можно лучше обеспечить свою семью, Александр Николаевич очень много разъезжал с гастролями по стране. К длительным изнуряющим поездкам вынуждал негласный запрет на концерты артиста в Москве и Ленинграде. Лишь изредка Вертинскому удавалось получить разрешение на несколько концертов «в столицах». Гастроли подрывали здоровье, но другого способа заработать у артиста не было. Зато как он радовался, когда смог купить дачу, чтобы жена и дочери проводили бы больше времени на природе.
«Папа был колоссальным человеком, добрым, нежным, огромным выдумщиком, он устроил нам замечательное детство, — вспоминала Марианна Вертинская. — Рассказывал замечательные сказки, которые сам сочинял. А как читал стихи Ахматовой, Гумилева, Мандельштама, Георгия Иванова! Тогда еще ничего было нельзя, а папа читал нам и артистам, которые приходили в наш дом. Все это преподносилось не надрывно, а с юмором, с талантом, с легкостью. Огромная нежность и благодарность за то, что он был в нашей жизни. Я потеряла его в 13 лет, Настенька — в 11. Это человек, который много дал нам, воспитал, и с того света продолжает воспитывать, опекает нас всех — и маму, и нас с Настей, и наших детей. В его жизни много мистических моментов. Отец будто держит над нами какой-то покров».
Лидия Владимировна охотно посвящала все свое время семейным заботам, но Вертинский прекрасно понимал, что после его ухода впереди у жены будет долгая жизнь, и всячески старался сделать так, чтобы эта жизнь оказалась беззаботной. Он привел Лидию Владимировну в кино, а также настоял на том, чтобы она поступила в Суриковский художественный институт. Это было очень правильно, ведь после смерти артиста его семье была назначена смехотворно, если не оскорбительно, низкая пенсия «по случаю потери кормильца», размер которой и упоминать неудобно. Причина якобы крылась в том, что рабочий стаж Вертинского в Советском Союзе равнялся всего четырнадцати годам.
Лидия Вертинская дебютировала в кино в роли сказочной птицы Феникс в фильме «Садко». Ее будто аристократическая красота идеально подходила для этой роли. В «Новых приключениях Кота в сапогах» она сыграла красавицу колдунью, а в «Королевстве кривых зеркал» — злую придворную даму. Также она сыграла роль Герцогини в «Дон Кихоте».
Однажды во время редких гастролей в Ленинграде Вертинский отправился на киностудию «Ленфильм», где по его просьбе был организован показ только что снятого фильма «Дон Кихот», еще не вышедшего в прокат. Фильм очень понравился, как и игра Лидии Владимировны. Вертинский вернулся в гостиницу «Астория», и здесь, в номере, ему стало плохо. Он прилег на диван и умер. Случилось это 21 мая 1957 года.
«Через несколько дней после смерти Вертинского я видела сон, — писала Лидия Вертинская в автобиографической книге „Синяя птица любви“. — Муж и я идем очень быстро по перрону вокзала вдоль стоящего поезда. Александр Николаевич держит меня под руку, очень волнуется и боится опоздать. Он уезжает, я его провожаю. Он говорит, что поезд его номер пять и вагон номер пять, а место шестое: „Лиля, не забудь“. Через несколько дней на Новодевичьем кладбище, где похоронен Александр Николаевич, в конторе я получила пропуск… Развернув его, я прочитала, что Александр Николаевич Вертинский похоронен на участке номер пять, ряд пятый, место могилы шестое».
Мистика…
Родион Щедрин и Майя Плисецкая
Музыкальная любовь
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
•
