Роберта ведёт их по коридору, который, как и в случае с ногами, кажется ему не меньше нескольких миль длиной, хотя на самом деле пройти надо всего лишь десяток ярдов. В углу под потолком висит машина с линзой, направленной точно на него. Такая же машина есть и в его палате — всё время безмолвно наблюдает за ним. «Электрический глаз. Циклопова линза». Он знает название устройства. Вот оно, вертится на кончике языка...
— Сейчас вылетит птичка! — бормочет он. — Добавляет десять фунтов. Внимание, мотор! Вы нажимаете на кнопку, мы делаем всё остальное.
— Слово, которое ты ищешь, начинается с «К», и это вся помощь, которую ты от меня получишь, — говорит Роберта.
— Ка... ка... кадавр. Кабан. Кавалерия. Канада.
Его спутница поджимает губы.
— Старайся. Ты можешь и лучше.
Он вздыхает и сдаётся, прежде чем досада на себя самого затопит его с головой. Сейчас ему простая ходьба даётся с трудом, что уж говорить о том, чтобы шагать и одновременно работать мозгами!
Они проходят сквозь дверь и оказываются в месте, которое и внутри дома, и снаружи.
— Балкон!
— Точно, — подтверждает Роберта. — Видишь, как легко получилось.
За парапетом простирается бесконечное море, сверкающее в тёплых солнечных лучах. На балконе стоят два стула и маленький столик. На столике — печенье и белый напиток в хрустальном графине. Он должен бы знать название этого напитка...
— Это угощение — приз! — объявляет Роберта. — Награда за проделанное путешествие.
Они усаживаются за столик друг напротив друга, охранники стоят наготове — на случай, если понадобится их помощь или если ему, кто знает, ни с того ни с сего вздумается кинуться с балкона вниз, на острые скалы. Там, на этих камнях, стратегически расположились солдаты с тёмным, тяжёлым оружием в руках — для его защиты, как объясняет Роберта. Он представляет себе, что кинься он с балкона — и эти стражи внизу тоже, пожалуй, станут обращаться к его останкам «сэр».
Роберта наливает белую жидкость в хрустальные стаканы — солнечный свет отражается в них, преломляется и бросает радужные блики на каменный парапет балкона.
Он надкусывает печенье. Вкрапления шоколада. Внезапно вкус и запах лакомства пробуждают целый ряд воспоминаний. Он думает о своей матери. Потом о другой своей матери. О школьном ланче. О том, как обжёг нёбо свежеиспечёнными печеньями. «Я люблю, когда они мягкие и горячие. Я люблю, когда они твёрдые и почти подгоревшие. У меня аллергия на шоколад. Обожаю шоколад».
Всё это — правильные утверждения. Но как же они могут быть правильными? Если у него аллергия, то как же он может помнить столько чудесных моментов, связанных с шоколадом?!
— Марафон загадок продолжается, — молвит он.
Роберта улыбается.
— Это уже почти полное предложение. Вот, попей.
Она протягивает ему стакан с холодной белой жидкостью, он принимает его.
— Ты подумал над своим именем?
Он потягивает напиток — и в то же мгновение, когда приятная жидкость орошает приставший к нёбу кусочек печенья, в голове его взвивается новый вихрь воспоминаний. Под воздействием этого нового вкуса сквозь сито его ума просеивается ещё сотня мыслей, оставляя за собой драгоценные бриллианты.
Машина с электрическим глазом. Он знает, как она называется! А это белое непонятно что — оно из коровы, правильно? Коровий сок. Начинается на «М».
Электрический глаз.
— Кам!
Коровий сок.
— Му!
Роберта с недоумением смотрит на него.
— Кам... му... — снова выдавливает он.
Её глаза сверкают пониманием:
— Камю?
— Кам. Му.
— Камю! Какое великолепное имя. Ты превзошёл самого себя.
— Камера! — наконец выговаривает он. — Молоко!
Но Роберта уже не слушает его. Сам того не ведая, он отправил её в куда более экзотичные дали.
— Камю, философ-экзистенциалист! «Жить до слёз». Браво, мой друг! Браво!
Он не может взять в толк, о чём она, но если Роберта счастлива, то он тоже счастлив. Приятно сознавать, что она им восхищается.
— Твоё имя будет Камю Композит-Прайм[10], — говорит она, и на её лице расцветает улыбка — широкая, как сияющее море. — Комиссия просто умрёт!
Надоели модные диеты? Долгие часы мучений в спортивном зале не дают результатов? У нас есть решение! Все знают: здоровое сердце — это ключ к отличному самочувствию. С новым сердцем в прекрасном состоянии тренировки будут доставлять тебе удовольствие! Вскоре ты увидишь, как слетают с тебя фунты лишнего веса, и почувствуешь себя заново родившимся! Но не верь нам на слово! Расспроси своего врача о нанохирургии!
После этого разговора на балконе каждый его день начинается с сеанса физиотерапии. Болезненные растяжки, потом упражнения под неустанным оком тренера и поднятие тяжестей — всё это как будто специально придумано, чтобы изводить и мучить его.
— Наноагенты выполняют лишь часть работы, — внушает ему его физиотерапевт — бодибилдер с глубоким голосом и несолидным именем Кенни. — Остальное ты должен доделать сам.
Он уверен — тренер наслаждается видом его страданий.
Благодаря Роберте все, кто до сих пор обращался к нему «сэр», называют его теперь Камю, но когда он думает об этом имени, ему непрестанно приходит на ум большой чёрно-белый кит.
— Но ведь кита звали Шамю[11], — убеждает его Роберта за ланчем. — А ты — Камю; да, рифмуется, ну и что?
Ему всё равно не нравится ассоциация с морским млекопитающим.
— Кэм, — просит он. — Зовите меня Кэм.
Роберта приподнимает бровь, раздумывая над его просьбой.
— Пусть будет по-твоему. Я передам всем. Так чтo с твоими мыслями сегодня, Кэм? Как ты чувствуешь — они стали более связными?
Кэм пожимает плечами.
— У меня в голове туман.
Роберта вздыхает.
— Может, и так, но я-то вижу — ты прогрессируешь. Твои мысли с каждым днём становятся всё ясней. Ты теперь можешь делать более длинные и глубокие умозаключения и понимаешь почти всё, что я тебе говорю. Разве не так?
Кэм кивает.
— Понимание — это первый шаг к общению, Кэм. — Роберта запинается, а затем добавляет: — Comprends-tu maintenant[12]?
