Так она думала до сих пор.
Если она откажется и не подпишет соглашение, она сохранит самоуважение, отстоит свои принципы в этом беспринципном мире... вот только о её подвиге никогда никто не узнает, а её верность принципам будет стоит друзьям жизни.
Роберта утверждает, что у Рисы якобы есть выбор. Да неужто? И какой же?
Риса решительно сжимает ручку, набирает полные лёгкие воздуха и ставит под документом своё имя.
51 • Кэм
Роберта не нарадуется реакции общественности на выступление Кэма в «Джарвисе и Холли». Все наперебой хотят взять у Кэма интервью. Ей уже пришла целая дюжина запросов!
— Вот теперь мы можем выбирать! — объявляет она Кэму наутро после того, как он просмотрел тайные видеозаписи. — Лучше меньше, да лучше!
Кэм ничего не отвечает. Роберта, упоённая открывшимися перспективами, не замечает, что её подопечный сам не свой.
«Ты отставишь в сторону все свои чувства, в чём бы они ни заключались, и будешь с ним мила».
Кэм даёт выход своему гневу, в одиночестве бросая мяч в корзину; и когда игра не приносит желанного успокоения, решает принять радикальные меры. В поисках Рисы он обшаривает всю усадьбу и находит её на кухне — девушка делает себе сэндвич.
— Надоело, что мне вечно подают еду с поклонами и расшаркиваниями, — бросает она через плечо. — Иногда хочется простого куска хлеба с арахисовым маслом и мармеладом, и чтоб самой намазать. — Она протягивает сэндвич ему. — Хочешь? Я себе ещё сделаю.
Не дождавшись реакции, Риса вглядывается в глаза Кэма и видит: он вне себя.
— Что с тобой? С мамочкой поругался?
— Я знаю, почему ты здесь, — выпаливает он. — Я знаю всё о вашем с Робертой договоре и о твоих друзьях на Кладбище.
Риса одно мгновение медлит, а затем принимается жевать сэндвич.
— У тебя свои дела с ней, у меня свои, — мямлит она с набитым ртом и собирается улизнуть с кухни, но Кэм хватает её за плечи. Она немедленно вырывается и толкает его так, что он отлетает к стенке. — Мне пришлось примириться с этим! — кричит она ему прямо в лицо. — Так что тебе лучше тоже не возникать!
— Значит, всё это было только притворство? Ты была мила с уродом, только чтобы спасти своих друзей?
— Да! — выплёвывает Риса. — Поначалу.
— А теперь?
— Ты в самом деле такого низкого о себе мнения? Или думаешь, что я такая хорошая актриса?
— Тогда докажи! — требует он. — Докажи, что чувствуешь ко мне не только отвращение!
— Как раз сейчас это единственное, что я к тебе чувствую!
И с этими словами она вылетает из кухни, швырнув свой сэндвич в мусорное ведро.
Пятью минутами позже Кэм похищает у зазевавшегося охранника ключ-карту и проникает через сверхнадёжные двери в гараж. Там он прыгает на мотоцикл и мчится вниз по извилистой тропе прочь из усадьбы.
Он едет куда глаза глядят; пункт назначения неважен, скорость — вот всё, чего жаждет Кэм. Наверняка в его голове сидит кусок адреналинового фрика, а может, даже и не один — он точно знает: несколько из его составляющих взяты у байкеров. Кэм отрывается по полной, даёт выход своим самоубийственным импульсам, проходя все повороты на предельной скорости. Наконец он влетает в городок Куалапуу, и тут не вписывается в очередной поворот, теряет контроль над своим железным конём и, вылетев из седла, кувыркается по асфальту — раз, и другой, и третий...
Он жив, хоть и основательно побился. Проезжающие мимо автомобили останавливаются, водители выскакивают и бросаются ему на помощь, но Кэм не желает, чтобы ему помогали. Он поднимается на ноги. В колене острая боль. На спине, кажется, живого места нет; струя крови с разбитого лба заливает ему глаза.
— Эй, приятель, ты в норме? — кричит ему какой-то турист. И замолкает на полуслове. — Эй! Эй, это же ты! Тот самый сплетённый чувак! Эй, глядите, это тот сплетённый парень!
Кэм торопится обратно к своему мотоциклу, подальше от этих людей, и возвращается домой тем же путём, каким добрался сюда. Подъехав к особняку, он обнаруживает, что во дворе не протолкнуться от полицейских машин. Завидев его, Роберта бросается ему навстречу.
— Кэм! — вопит она. — Что ты наделал? Что ты наделал?! О Боже! Тебе нужна медицинская помощь! Врача! Врача сюда, немедленно! — Она в бешенстве набрасывается на охранников. — А вы куда смотрели?!
— Они здесь ни при чём! — кричит в ответ Кэм. — Я не собака, чтобы постоянно держать меня на поводке! Не смей так обращаться со мной!
— Ты ранен! Дай я посмотрю...
— Отстань! — гремит он, и она в испуге — невиданное дело! — отшатывается. Кэм проталкивается сквозь толпу слуг и стражей, взлетает по лестнице в свою комнату и запирает дверь, отгородившись от всего мира.
Через несколько минут в дверь осторожно стучат. Так он и знал. Роберта — явилась воспитывать своего раскапризничавшегося ребёночка. Он ей не отк...
Но это не Роберта.
— Кэм, открой, это Риса.
Ему никого сейчас не хочется видеть, тем более Рису; но она пришла к нему, и это удивляет его. Ладно, так и быть, ей он откроет.
Риса стоит на пороге, держа в руках аптечку.
— Надо быть полным дураком, чтобы истечь кровью и умереть только из-за того, что дуешься на весь свет.
— Я не истекаю кровью!
— Истекаешь, истекаешь. Дай я займусь хотя бы самыми неприятными ушибами. Хочешь верь, хочешь нет, но на Кладбище я была главным врачом. У нас там вечно кто-нибудь ходил с разбитым лбом, а то и ещё что похуже.
Кэм открывает дверь шире и впускает гостью внутрь, затем садится у письменного стола и подставляет Рисе щёку для дезинфекции. Она велит ему снять изодранную рубашку и принимается промывать спиртом раны на спине. Жжёт ужасно, но Кэм выносит боль не дрогнув, без единого звука.
— Тебе повезло, — говорит Риса. — Ты здорово ободрался, но зашивать ничего не придётся. Да и ни один из твоих швов не разошёлся.
— Уверен, Робертиному счастью не будет конца.
— Роберта может проваливать ко всем чертям.
На этот раз Кэм с ней абсолютно согласен.
Риса осматривает его колено и сообщает: хочет он того или нет, а колено придётся исследовать на рентгене. Когда девушка заканчивает возиться с его ранами, Кэм пристально всматривается в её лицо. Если она по-прежнему сердится на него, то ничем этого не выказывает.
— Прости меня, — говорит он. — Не знаю, что на меня нашло. Глупо получилось.
— Людям свойственно делать глупости, — замечает она.
Кэм нежно касается пальцами её лица. И пусть она даст ему за это пощёчину. Пусть хоть руку оторвёт, ему без разницы.
Но ничего такого не случается.
