этого свое жилище.
У Санчо проснулся читательский зуд, хотя он сегодня уже давал себе слово не брать в руки фэнтези. А после рассказов Ланселота в кафе мир стал куда интереснее самых замысловатых выдумок. И все же от вида стольких заманчивых корешков у Кукушкина перехватило дыхание.
Ланселот давно уже оставил его одного: взял свечу и удалился на кухню за занавеской позади большой русской печи. Оттуда доносились позвякивания, и загудел газ на плите, как большой и важный шмель.
– Ты все это читал? – громко спросил Кукушкин.
– Не все, конечно, – отозвался Ланселот. – Просматривал.
Санчо присоединился к нему на кухне. Газовая плита опять-таки была здесь лишней, если подходить с точки зрения стиля, потому что все остальное как будто осталось без изменений со дня постройки дома где-то в конце девятнадцатого века. Даже гирлянды лука свисали с потолка, как в кино. И, кстати, примус тоже имелся.
– А зачем это? Ну, книги?
– Вместо газет и журналов, – Ланселот снял чайник с плиты и теперь наливал кипяток в два граненых стакана, куда заранее опустил по белому пакетику. Эти хвостатые пакетики тоже не увязывались для Санчо с обстановкой дома. – Бери, и пойдем.
Стаканы были в древних ажурных подстаканниках. Кукушкин принял свой и, держа так, будто нес высокий бокал на скользком подносе, вернулся в комнату.
– Я же говорил, – раздался за спиной голос рыцаря, – люди искусства не могут не чувствовать информационных колебаний Сферы Миров. Ну, еще сумасшедшие, но они-то книг не пишут. Разумеется, у писателей все намешано – и реальные видения, и бред, и фантазия. Но если уметь читать и отделять, можно узнать много полезных новостей. К тому же такого добра сейчас много выходит.
– Откуда все? – Санчо обвел рукой комнату. – Ну, кроме книг? Наследство?
– Только дом. От тетки мне достался. Я у нее каждое лето гостил, когда в город приезжал. Остальное собрал с миру по нитке, на рынках всяких блошиных, даже на свалках. Я как старьевщик.
– Давно ты здесь живешь?
– Я здесь не живу. Мы же странствующие рыцари, помнишь? Должны скитаться по свету, искать подвигов на свою голову. У нас нет дома. Так что я здесь бывал набегами. А когда решил со всем этим покончить, то вернулся. У меня самые лучшие воспоминания об этом доме. С самого детства.
– А электричества почему нет? Чтобы не платить? – ляпнул Кукушкин.
– А ты знаешь, что такое электричество?
Санчо призадумался. На ум лезли всякие электроны, «плюсы» и «минусы», а еще гидроэлектростанции. Нет, он понятия не имел, что такое электричество. Знал только, как вставлять штепсель в розетку, менять пробки и вворачивать лампочки.
– Не волнуйся так, – по обыкновению криво усмехнулся Ланселот. – Никто толком не знает. Но все пользуются. А компьютер? Как он работает?
Кукушкин понял, что опять сел в лужу. Что он знал? Двоичный код, микросхемы, процессор, вроде бы магнитные ячейки какие-то… Хуже того, он не смог бы объяснить, как работает микрокалькулятор. Да что там, даже механический арифмометр – видел он такой когда-то давно у бабушки.
– Ладно, можешь не говорить, – милостиво разрешил Ланселот. – Никогда не слышал такую фразу: для невежественного человека технология неотличима от магии? Вот этим Хаос и пользуется. Там, где нет ясного понимания, вступает в силу суеверие. Смотри, магии ведь у нас нет? А компенсировать это магам и разной нежити чем-то надо. Волшебства нет, зато у мозгов избыточный потенциал. Особенно у правого полушария. Вот чем они теперь поддерживают свои силы. Нашим невежеством. А его, как ни странно, все больше. Куда больше, чем во времена, когда сюда приходил Мерлин. Раньше с колдунами хотя бы не церемонились. А теперь любую газету возьми – объявление от них прочтешь. Или предсказание. Или просто рекламу таблеток, которые сделаны по древним рецептам, но с использованием новейших технологий. Эти новейшие технологии у нас сейчас вместо философского камня.
Санчо вспомнил газету, забытую кем-то на стуле в забегаловке, и свои мысли.
– …Так что неизвестно еще, где Темные Века. Вернее, когда. Изнанка переизбытка информации. Приходится выбирать. Обрезать все ниточки, за которые Хаос тебя дергает. А он везде, где сейчас наука и техника. Потому что думают единицы. Остальные слепо верят во что попало. Хаос в каждой розетке. В компьютере. В мобильнике. Везде порядок, чего ты не знаешь. В каждом предмете, которого не понимаешь и что-то себе про него выдумываешь. Они накапливают силу. Маскируются. Выжидают, когда кто-то откроет им доступ к настоящей магии. А ведь Дон Кихот именно на этом сломался. Он видел в мельнице великана. Кто его знает, что там на самом деле было, в мельницах? Это же были тогдашние высокие технологии со всеми присущими суевериями. Великаны не зря под мельницы замаскировались. Может, в их устройстве секрета никакого и не было, но вряд ли кто-то представлял тогда, откуда берется ветер… Недаром же говорят, что черти на мельницах водятся.
Кукушкин поймал себя на там, что сжимает стакан и не чувствует обжигающего стекла. Только сейчас он вдруг начал понимать, что такое это самое бремя меча и как оно влияет на психику рыцаря.
Ланселот смотрел как будто сквозь него, в глазах прыгали огоньки свечей, и впервые Кукушкин увидел в наставнике что-то жуткое… и жалкое в то же время.
Он решил, что не будет спрашивать, почему Ланселот сегодня пытался отказаться от своего меча.
Но Санчо не мог не спросить об ином.
– Мне тоже надо будет так?..
– Тебе решать. Чем больше пользуешься всякими… техническими благами, тем глубже погружаешь руку в черную дыру, и нет никакой гарантии, что тебя там не схватят и не укусят. Где иллюзия – там нежить и Хаос. Так что смотри. Другие рыцари не строили жизнь, как я. Но почему-то я протянул дольше. Ты пей чай, остынет! Зря я, что ли, свечи на кухне жег?
Санчо отхлебнул, но больше для вида.
– Пошли во двор, – Ланселот встал.
На этот раз он все же зажег керосиновую лампу. Свечей велел не брать.
То, что Кукушкин принял в темноте за сарай, оказалось… кузницей. Вернее, только один отсек этого строения. Там стояли: горн, наковалья, ящик с углем и все прочее. И Санчо мгновенно понял, что именно кует здесь рыцарь. Вдоль стены на подставках ждали своего часа несколько мечей, шпаг и сабель.
Другой отсек был столярно-слесарной мастерской. Кукушкин сразу рассмотрел вполне современный токарный станок.
– Не в каменном же веке жить, – ответил Ланселот на невысказанный вопрос.
– А там что?
– Спортзал.
В третьем отсеке висела пара обмотанных серебристым скотчем боксерских мешков. Стояла конструкция из нескольких шин, уложенных в стопку и нанизанных на деревянный столбик, будто игрушечная пирамида. Еще там был похожий на огородное пугало манекен с отметинами, сделанными то ли углем, то ли черным фломастером – явно места для попадания острием клинка. В углу ощетинился иной манекен, деревянный, из китайских фильмов про кунг-фу: поставленное на попа бревно с несколькими торчащими палками, имитацией рук противника.
Однако неспортивный Санчо посмотрел на все это богатство равнодушно и устремился к стойке с холодным оружием.
– А можно?..
– Конечно, – разрешил Ланселот.
Кукушкин почему-то ждал, что в темноте по-кошачьи зеленые глаза рыцаря должны еще и светиться. Но ничего такого он не заметил. Ланселот щелкнул выключателем, и в мастерской зажглась лампочка под потолком.
Санчо вытащил клинок с затейливым эфесом, закрывающим всю кисть. Взмахнул несколько раз. Оружие было куда тяжелее, чем он ожидал.
