был выходцем из Англии. Там у меня есть родственники, но, живя так далеко друг от друга, мы, естественно, мало общаемся. А мать была круглой сиротой и выросла в приюте. Так что с ее стороны у меня родственников нет. Она умерла несколько лет назад.
Кажется, тут ему будет не за что ухватиться: голые факты, за которыми скрывается все главное: алкоголизм отца, с перепадами настроения от буйного веселья до бешеной злобы; жажда любви, которая определяла поступки ее матери и в личной жизни, и на сцене; неприкаянное детство, когда не знаешь, что тебя ждет сегодня.
Миссис Маллори сочувственно покачала головой.
— Как вам, должно быть, одиноко. Наверно, поэтому вы так поглощены работой.
Энн невольно улыбнулась. Миссис Маллори наконец-то нашла объяснение непостижимому пристрастию Энн к работе. Но она не успела придумать тактичный ответ.
— Не верь ей, мама, — со смехом вмешался Филдинг. — Это Кармоди поглощает работу.
— Как это? — спросила миссис Маллори.
— Сколько ей ни подбрось твердых орешков, перемалывает, как камнедробилка, и требует еще. Разве не так, Кармоди? — сказал он с озорной усмешкой.
Между ними, казалось, проскочила искра взаимопонимания, и у Энн вдруг перехватило дыхание. Она с трудом отвела глаза от Филдинга и сказала, обращаясь к его матери:
— Я просто люблю работать, миссис Маллори.
— Но неужели… у вас нет других интересов?
Тут принесли второе — жареную телятину с гарниром из вкусно приготовленных свежих овощей, — и Энн удалось уйти от ответа на этот вопрос. Ей не хотелось говорить о себе. Слишком легко проговориться и сказать что-нибудь такое, за что не преминет ухватиться Филдинг. Не надо забывать, что она на работе, а не в гостях.
Не дожидаясь, когда миссис Маллори вернется к этой опасной теме, Энн сама стала ее расспрашивать о ее интересах и занятиях.
Они благополучно поговорили о разведении лошадей и работе в саду, пока не принесли десерт — тающий во рту яблочный пирог с кремом, — а за кофе обсудили поездки миссис Маллори за границу. Затем Энн встала из-за стола и пожелала хозяевам спокойной ночи. В глазах Филдинга таилась усмешка — его своими отвлекающими маневрами она не провела.
— Как, вы уже собираетесь ложиться спать? — воскликнула миссис Маллори. — Мы так мило беседовали!
— Извините, пожалуйста, но я очень устала, — твердо сказала Энн. — Спасибо за замечательный обед. Мне тоже было приятно с вами побеседовать, миссис Маллори. Доброй ночи! — И она кивнула куда-то в пространство между матерью и сыном.
— Завтрак в восемь часов, Кармоди, — бросил ей вслед Филдинг.
— Хорошо, сэр, — ответила Энн и вышла из столовой. Наконец-то!
Энн была напугана. Откуда это внезапное влечение к Филдингу, которое, как током, ударило ее за столом? Конечно, Мэтью Филдинг красивый мужчина, но с этим она может справиться. Другое дело — вдруг почувствовать, что их объединяет душевная близость. Это ей совсем ни к чему. Это бессмысленно. Даже опасно. Нужно держаться от него подальше. Если она позволит себе увлечься Филдингом, ей же будет хуже. Не хватает еще потерять это место. Энн никогда не приходилось так выкладываться на работе и получать от этого такое удовлетворение.
Да и к тому же он неспособен относиться к ней как к равной. Для него женщина — низшее существо. С ним у нее никогда не будет мира и согласия. Так что нельзя поддаваться его обаянию, это просто глупо.
Но на следующее утро Энн была еще более неприятно поражена. Она плохо спала ночью в своей роскошной постели, рано встала, оделась и решила погулять перед завтраком. Но сначала она вышла на балкон и, захваченная красотой открывшегося вида, подошла к перилам.
Солнце только поднималось, и по небу шли полосы нежно-розового и голубого цвета. Утренняя дымка окутывала зеленые пастбища, простиравшиеся до горизонта. Энн стояла как завороженная. Такого в городе никогда не увидишь. И какой свежий бодрящий воздух! Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь щебетом птиц. И вдруг Энн прямо под балконом услышала громкий всплеск.
Она посмотрела вниз и увидела плавательный бассейн. И в нем энергичным кролем плыл Мэтью Филдинг. Энн знала, что Филдинг фанатик здорового тела, но ей не приходило в голову, что он станет купаться в открытом бассейне в холодное зимнее утро.
Она глядела на него в немом изумлении. Он оказался прекрасным пловцом и несколько раз проплыл взад и вперед, не снижая скорости. Да и когда остановился, вид у него был совсем не усталый. Подтянувшись на руках о бортик бассейна, он вылез из воды, схватил полотенце и начал энергично растираться. И вдруг Энн почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
Пока он плавал, она заметила сильные мускулистые руки, которыми он рассекал воду, но только сейчас разглядела, как он весь великолепно сложен. Широкие плечи, крепкая спина, тонкая талия, тугие, лишь слегка прикрытые черными плавками ягодицы. А ноги, плотные, мускулистые, вызывающе заявляли о его мужском естестве.
Надевая мохнатый халат, Филдинг повернулся лицом к Энн. И он вовсе не был волосат — только немного кудрявой шерстки на груди, а вокруг чистая гладкая кожа. Он глянул наверх и увидел Энн, смотревшую на него во все глаза. Застигнутая за этим занятием, она готова была провалиться сквозь землю.
— Доброе утро! — крикнул Филдинг. — Если хотите искупаться, Кармоди, в кабинах есть несколько купальников.
— Нет, спасибо, — сдавленным голосом проговорила Энн. — Слишком холодно.
— Вода подогрета.
— Все равно холодно. Спасибо.
Она поспешно отступила в спальню и просидела там до завтрака, с трудом приходя в себя. Великолепное тело Филдинга стояло у нее перед глазами. Она боялась, что, глядя на него, теперь всегда будет мысленно представлять его в плавках. Ее вовсе не привлекала перспектива постоянно внушать себе, что он просто обыкновенный здоровый мужчина, — она почувствовала к нему влечение… И это открытие ее очень, очень обеспокоило.
Однако бежать Энн было некуда, и в восемь часов, давая себе всевозможные зароки, она спустилась в столовую. С огромным облегчением она увидела, что Филдинг зарылся в утреннюю газету и, только на секунду подняв глаза, сказал:
— Если хотите, можете почитать «Геральд». Вон он лежит.
Энн налила себе апельсинового сока из стоявшего на столе графина, взяла газету и стала просматривать заголовки. Вошла миссис Таер и принесла тарелки с беконом и яичницей и поджаренный хлеб. Мэтью Филдинг положил газету и принялся есть.
— Хорошо выспались, Кармоди?
— Да, спасибо.
— Вы всегда так рано встаете?
— Иногда.
— У вас, оказывается, дар вызывать людей на откровенность, — с озорной усмешкой сказал Филдинг. — Напомните мне при случае им воспользоваться. Конечно, мою мать легко разговорить, но у вас это ловко получилось. Очень ловко.
— Мне было интересно с ней разговаривать, — осторожно возразила Энн, намазывая хлеб маслом.
— М-м-м, — промычал Филдинг. Проглотив, он опять заговорил: — Люди, как правило, любят говорить о себе. А вы нет. Отчего это, Кармоди?
Она ждала такого вопроса.
— Я не считала возможным распространяться о своей особе.
Филдинг засмеялся.
— Ах какие мы скромные!
Энн почувствовала, как у нее екнуло сердце, и уткнулась в тарелку, стараясь изо всех сил не обращать
