– А как ты здесь жить будешь, когда он тебя бросит?
– Руслан меня не бросит!
– Сима, тебя не примет диаспора. Как тебе такой поворот дела?
– Руслан не позволит никому вмешиваться! Он гордый! – упиралась рогами и всеми копытами Симка.
– Все они гордые, пока деньги есть. Даже если вы чудом поженитесь, – упорствовала Наина, – какая жизнь тебя ждет? Он мусульманин. Ты – православная. Ничего хорошего не выйдет из такого брака, он будет соблюдать свои традиции, если ты будешь возражать – это конец. Если не будешь возражать – он тебя ассимилирует.
– Это как?
– Уподобит себе. Поглотит.
– Что же в этом плохого? – не понимала Симка, и без того поглощенная, и без того готовая уподобиться и раствориться в любимом без остатка, – муж и жена – одна сатана. – Он мне уподобится, а я – ему.
– В том-то и дело, что чеченцы не уподобляются никому. Армяне, грузины, даже азербайджанцы – пожалуйста, а чеченцы – нет. У них все решают ста-рей-шины, – втолковывала безмозглой племяннице Наина, – твой Руслан не сможет ослушаться, потому что одиночки в чужой стране не выживают. Если диаспора отвернется от Руслана, а она отвернется, помяни мое слово, он сбежит от тебя.
– Нанка, ты преувеличиваешь. Зачем Русику диаспора? У него есть я. У меня есть он. Нам никто не нужен.
– Симка, сколько тебе лет?
– Двадцать девять. – Симка настолько уподобилась любимому, что не сразу вспомнила про свой возраст.
– А рассуждаешь как дитя малое. Твой герой – он вовсе не герой. Он не принесет себя в жертву – И не надо! Мне не нужна жертва.
– Без крови все равно не обойдется, – пообещала Наина.
Разговор повторялся с завидной регулярностью, но попытка четыреста девяносто восемь, как и попытка номер один, результатов не принесла.
Симка не слышала ни одного аргумента в пользу здравого смысла. Она прислушивалась только к голосу сердца. А что могло сказать глупое Симкино сердце, если оно забывало свои прямые обязанности, начинало скакать от звуков лезгинки на телефоне, подкатывало к горлу, услышав в мембране голос с резким акцентом, катилось в пятки от сдвинутых бровей любимого и частило от его улыбки. Давний совет Наины – не показывать мужчине свою заинтересованность – был выброшен, как прошлогодняя газета.
Зачем ей советы, если в голубом свете полярной ночи любовник пил из Симки, как из святого ключа, и не мог напиться, не отрывая губ, шептал:
– Какая ты красивая.
– Любимый, – беззвучно шевелила губами в ответ Симка, – у нас будут красивые дети.
– Да, – вторил Руслан.
– Я не смогу без тебя.
– И я не смогу, – обещал любимый.
Вокруг сжимался круг ненавистников и недоброжелателей, уже давал о себе знать запах инквизиторского костра, но Симка пребывала в состоянии стойкой эйфории и ничего не слышала, не видела, ничему не внимала.
Симка рукописала легенду о Руслане и Серафиме, нет, о Серафиме и Руслане – так будет верней. Подбирала краски, вплетала в узор украшения. Их легенда затмит все легенды о вечной любви. История Ромео и Джульетты, Лауры и Петрарки, Шереметева и Ковалевой-Жемчуговой – чих в мировом пространстве в сравнении с их историей.
– Русик, я беременна, – с сияющими глазами оповестила любимого Симка.
– Хорошо, – рассудил Руслан, – будет сын.
– А если дочь?
– Нет, сын.
– Дочь!
– Сын! Молчи, женщина!
«Молчи, женщина». Слова эти приводили Серафиму в трепет. Неведомые древние инстинкты просыпались в глубинах сознания, и слабая Симка с восторгом, граничащим с религиозным, сдавалась на милость победителя.
– А как назовем?
– Султан, как отца.
– Хорошо, – с мечтательной улыбкой покорилась Симка. – А девочку?
– Мадина. Как маму, – надулся будущий отец.
– Красиво.
Несколько раз за день любовники созванивались, и Симка не выпускала из рук телефон или, в крайнем случае, носила в кармане домашних брюк, халата или фартука.
В тот ничем не примечательный день, как на грех, трубку Сима вынуть из кармана забыла и бросила домашние брюки в стиральную машинку. Потом отвлеклась на что-то и в суматохе не включила режим стирки. Эта рассеянность и положила конец лжи.
По закону подлости Руслан позвонил в тот момент, когда в ванной находился Юлий.
Услышав звуки лезгинки из стиральной машинки, Юлий несказанно удивился, открыл дверцу и нашарил трубку. С дисплея на Юлия смотрело фото молодого кавказца – любовь не всегда изобретательна.
Скорее механически, чем умышленно Юлий нажал кнопку приема и поднес телефон к уху.
– Привет. Любимая, ты чем занимаешься? – опередил Юлия мужской голос с сильным южным акцентом.
Юлий продолжал молчать, осмысливая случившееся. Ошиблись номером? Или не ошиблись? Сомнения развеял неизвестный абонент:
– Серафима, але?
Юлий нажал отбой, неторопливо надел халат. Факт супружеской неверности налицо. Сам по себе факт малоприятный, но с точки зрения раздела имущества он, как собственник отрезка трубы и газовой вышки, абсолютно защищен – все было в его собственности задолго до брака с Серафимой Ворожко. Здесь ему беспокоиться не о чем. Дочь – вот о ком следовало подумать. Отнимать ее у матери или нет? Да или нет?
За решением Юлий отправился в детскую.
Девочки спали.
То ли от присутствия отца, то ли от предчувствия, что сейчас решается ее судьба, Маня позвала во сне единоутробную сестру. Этот сонный шепот все и решил. Дочь, по всей видимости, не захочет расставаться с Танечкой.
Постояв у Машиной кроватки, отец погасил ночник и пошел на мягкий свет, льющийся из кухни.
Юлий любил этот эклектичный дом и ничего не имел против люстры с шестью абажурами и ковкой с подвесками, скорее наоборот – считал смелым решением. Ничего не имел против кожаного дивана в ретростиле, с высокой резной спинкой и подставкой для слоников в сочетании с ультрасовременным стеклянным круглым столом, за которым сидела жена и с аппетитом жевала лимон. Да и против жены Юлий ничего не имел.
Симка, несмотря на экстремизм в выборе деталей, сумела создать пространство, куда с удовольствием возвращался ее муж. Особенно острое ощущение дома приходило зимой, когда за окнами стоял мороз с туманом и плевок со стуком падал на землю, успев заледенеть на лету.
– Привет. – Выражение задумчивости все еще сохранялось на лице Юлия, когда он остановился в проеме.
Предъявлять претензии? Устраивать сцену? Выгонять с детьми на мороз?
Эксцентричность была не в характере Юна. К тому же существовало одно обстоятельство… Обстоятельство по имени Евгения.
С Евгенией Юлий познакомился в самолете. Признаться, на такую легкую победу даже не рассчитывал.
