Скворешня безнадежно махнул рукой:
– Зови.
Павлик громко позвал:
– Арсен Давидович! Арсен Давидович!
– Слушаю, бичо. Чем ты так взволнован?
– Арсен Давидович, скала обвалилась и закрыла выход из маленькой пещеры, куда мы зашли. И Андрей Васильевич ничего не может сделать с ней. Помогите нам, Арсен Давидович! Вызовите помощь из подлодки.
– Что ты говоришь, бичо!
С этим возгласом зоолога, полным тревоги, переплелся глухой, взволнованный голос Горелова:
– Где это произошло, Павлик? Надо прежде всего найти вас!
– Мы плыли сначала на ост-зюйд-ост, ближе к осту, а потом шли все время на зюйд. Но тут ужасный лабиринт. Я не могу даже сказать, сколько километров мы проделали по дну.
– Арсен Давидович, – быстро заговорил Горелов, – я нахожусь к ним ближе. Вызывайте подлодку и договоритесь с вахтенным о помощи, а я пока поплыву на зюйд и попытаюсь отыскать их. Ладно?
– Хорошо, Федор Михайлович, – согласился зоолог. – Плывите.
– Павлик, – продолжал Горелов, – подавай мне непрерывно ультразвуковые пеленги.
– Но тут со всех сторон гранитная стена, сплошная!
– Неужели нельзя найти хоть какую-нибудь щель?
– Андрей Васильевич говорит, что нет.
– Ага! Вот как! – сказал Горелов, и настороженному уху Павлика послышалась какая-то тень удовлетворения в его голосе.
– Укажи хоть какой-нибудь заметный признак возле вас.
Павлик задумался.
– Недалеко от нас, – вмешался Скворешня, – примерно в пятнадцати минутах ходьбы к норду, стоит высокая и тонкая, как шпиль, скала.
– Ну, и на том спасибо. Плыву.
Тяжелое молчание воцарилось в маленьком тесном гроте. Время тянулось медленно. Нарастала тревога и тоска. Изредка слышались вопросы, сообщения зоолога и Горелова. Ученый передавал, что отряд вышел уже из подлодки, снабженный патронами теренита – взрывчатого вещества огромной силы, и что он плывет отряду навстречу. Горелов говорил, что он медленно плывет к югу зигзагами, чтобы лучше обыскать местность и не пропустить скалистый шпиль. Марат и Цой, находившиеся в отряде, соединились по радиотелефону с Павликом и Скворешней и старались подбодрить и развлечь осужденных на бездействие узников гранита.
Часы уходили за часами. Время от времени Скворешня вслух задавал себе вопрос, очевидно с особой силой и настойчивостью мучивший его:
– Почему она свалилась? Если бы было землетрясение, то все остальные скалы последовали бы за ней. Не понимаю.
И каждый раз, когда Скворешня заговаривал об этом, Павлик порывался что-то сказать, но не решался. Наконец, как бы невзначай, он промолвил:
– Андрей Васильевич, вы видели, как скала падала?
– Нет. Я смотрел на стену. А что?
– А я как раз видел…
– Ну и что?
– Когда скала упала, то не сразу закрыла вход… Ее верхняя часть описала дугу слева направо. И вот в последний момент, в самый последний момент, когда уже оставался только узкий просвет между стеной и скалой, я увидел… а может быть мне показалось…
– Ну, говори же. Павлик, чего ты тянешь?
– Мне показалось, что в просвете опять промелькнул, но теперь уже сверху вниз, почти рядом со скалой тот самый синеватый тюлень…
– Тюлень?! Так что же из этого? Не думаешь ли ты, что он задел скалу и так удачно сбросил ее?
– Разве смог бы тюлень это сделать? Я думаю… тюлень ли это был?
– Почему же нет? Правда, я не видел его тогда, когда он пронесся над нами.
– Странный какой-то тюлень! Узкий, длинный. И плечи не покатые, сливающиеся с шеей, а прямые, квадратные… И не работал ни ластами, ни хвостом. Да и хвост, я заметил, какой-то обрубок. Знаете, Андрей Васильевич… – Павлик почему-то оглянулся и понизил голос до шепота. – Знаете… что-то было в его фигуре человеческое…
– Ну что ты, Павлик, говоришь! Откуда здесь мог появиться человек? Да еще плавающий так быстро?
– Просто померещилось тебе, Павлик, с испугу! – послышался вдруг глухой, чуть насмешливый голос Горелова.
