— Вернее, его половые железы.
— Самки или самца? — Профессор постарался сделать вид, что остался равнодушен к этому сообщению.
Катя рассмеялась:
— Разумеется, самца.
Она меж тем вооружилась ножом и вилкой и с восторгом поглощала остатки мужского достоинства псевдоскунса. Вот они, женщины! Вдруг она хлопнула себя по лбу — изящно и, разумеется, чисто символично.
— Мы забыли про соус…
— Сперма псевдоскунса? — Атлантида силился изобразить улыбку, но улыбалась почему-то одна половина рта, а вторая морщилась в брезгливой гримасе.
— А вот и не угадали! Это соус из местных термитов. Кислый и очень острый на вкус. Он теперь популярен во всей Галактике. Но там всегда имитация. Натуральный соус только у нас. Рекомендую.
Она схватила стоящий посреди стола баллончик и опрыскала мясо бледно-розовой пеной. Платон отодвинул тарелку.
— А нельзя ли заказать что-нибудь другое? — спросил он у проходящего мимо официанта в белоснежной куртке.
Тот удивленно посмотрел на него, потом на Катю.
— Если вы настаиваете… Но… — Он вновь бросил изумленный взгляд на привередливого клиента. — Неужели вам не понравился наш псевдоскунс? Некоторые туристы приезжают со Старой Земли, чтобы отведать это блюдо.
На счет Старой Земли официант, конечно, загнул. Но вот в ячейке напротив парочка богатеньких туристов с Земли-дубль уплетала за обе щеки бывшую гордость бывшего псевдоскунса.
— Это блюдо не в моем вкусе, — жестко отвечал Атлантида.
— Может быть, тогда жареную гигантскую саранчу? Она у нас на втором месте…
— Да, саранчу! Непременно саранчу! — воскликнул археолог и вздохнул почти с облегчением. — Двойную порцию.
— Вы любите саранчу? — удивилась Катя.
— Обожаю!
Атлантида мысленно пообещал этой ночью отомстить черноглазой красотке…
Цветущий сад оказался весьма неплох. Он цвел, как настоящий, и осыпал зеленый ковер травы опадающими цветами. Кровать раскрылась чашей огромного бледно-розового цветка. Каждая простынь легла лепестком. Не хлопок, но материал очень нежный, шелковистый. В воздухе, сверкая разноцветными огоньками, порхали бабочки, в облачках светящейся пыльцы носились эльфы.
— Ах! — воскликнула Катя. — Как здорово! — и рухнула прямо в середину цветка.
Пока Атлантида занимался ее одеждой, сверху на них сыпались разноцветные лепестки. К счастью, свой костюм он успел скинуть в соседней комнате, иначе бы на нем появилось новое пятно. Катя лежала, слегка выгнув спину, подогнув одну ногу, а руку закинув за голову. Изгиб ее тела повторял изгибы лепестков-простыней. И не удивительно: глядя в огромный зеркальный потолок, можно было выбрать изысканную позу, а потом наблюдать за происходящей внизу любовной игрой.
Расправившись с тряпками, Платон скользнул вслед за красавицей в середину цветка.
— Я как будто угадала… — засмеялась она и тронула волоски у себя на лобке — они были нежно- розового оттенка.
— Да, этот тон не подошел бы к прежнему интерьеру.
Ее кожа была очень нежной, и все же — то была искусственная кожа. Все равно, что заниматься любовью в одежде.
— Сними, — попросил он.
— Нет, — последовал неожиданный отпор. И чтобы смягчить неуместное «нет», она тут же сама начала игру…
Они предавались удовольствиям Венеры в чашечке огромного цветка — и кровать раскачивалась под тяжестью их тел. А капли нектара, выделяемого кроватью-цветком, обрызгали их тела душистым дождем.
Воскрешение Ноэля
Катя красила перед зеркалом губы. Сегодня тонкий слой искусственной кожи по всему телу был чуточку смуглее. Когда она успела ящерицей сменить свою шкурку? Наверняка занималась этим в ванной — недаром плескалась там целый час. Теперь она наносила завершающие штрихи: позолоту на веки, стальные слезки на зубы — скоро макияж будет закончен. Она рассматривала себя в зеркало, упершись левой рукой в имитирующее один из сотов вертикальной гробницы трюмо и выставив аппетитную круглую попку в обтягивающих синих брючках. Она явно провоцировала своего кавалера. Но он был сегодня стоек и не поддавался на провокацию. Просто потому, что пребывать ему в номере оставалось всего пятнадцать минут — то есть времени хватит лишь на то, чтобы одеться и освободить помещение, а иначе придется платить за целые сутки. А это в планы Атлантиды не входило.
Катя вздохнула и поняла, что продолжения вчерашней ночи не будет. А она уж надеялась…
— Так ты уезжаешь сегодня? — спросила она грустным голоском, становясь в дверном проеме опять же в позу, не лишенную сексуальности. — Неужели ты не можешь задержаться на Ройке?
— Для чего? — Он слегка подтолкнул ее в спину, ибо ячейка лифта в этот миг как раз открылась напротив двери их номера.
— Можно организовать экскурсию на раскопки…
— На раскопки? Да, наверное, это очень интересно — посмотреть на чужие раскопки издалека и понаблюдать, как другие извлекают очередные произведения искусства из очередной гробницы, — скучным голосом отвечал Атлантида.
Ее настырность раздражала. Он даже целовать ее раздумал — а ведь времени, пока они спускались в лифте, хватило бы на один поцелуй.
— Мы больше никогда не увидимся, — трагичным тоном произнесла Катя и тяжко вздохнула.
Вздох был почти натуральный. Но только — почти.
— Ну почему же! Через несколько дней я прилечу на Ройк читать лекции, и тогда мы непременно встретимся.
Она так и просияла.
— Значит, ты вернешься за мной?
Атлантида вздохнул:
— Ты не так поняла: я прилечу читать лекции, и мы увидимся. Обещаю тебе ночь не хуже нынешней…
— О! — простонала Катя и закатила глаза. — А можно я пойду с тобой встречать твоего друга в медицинский центр.
— Э, нет! — спешно запротестовал Платон и даже повел из стороны в сторону тросточкой у нее перед носом.. — Нет, моя милая, так не пойдет. Наша первая встреча подошла к финалу.
— Но почему? — Она печально вздернула брови. — У меня сегодня выходной.
Одна из наспех приклеенных слезок отклеилась от зуба и прилипла к нижней губе. Платону стоило большого труда не передумать и не вернуться в номер.
— Ну, вот и отлично. Ты отдохни. А у меня навалом дел.
Катя вздохнула, но уступила неожиданно быстро.
— В музее есть номер моего сервисного браслета, — она помахала ему на прощание ладошкой и удалилась.
