бы Андро громоздить замок такой сложности для охраны только белой лепной керамики. И тут он заметил над корпусом склада свечение — абрис голубого сверкающего купола — как над вертикальными гробницами Ройка.
Здесь, на Немертее? Но ведь здесь нет гробниц…
Немертея… как представить ее? Влажный шар, очень много воды. Три материка, подвешенные друг к другу на тонких черешках-перемычках, в северных широтах — хвойные леса, на экваторе — джунгли. Планета представлялась Платону капризной и непоследовательной женщиной, которая сегодня хочет одного, завтра другого, а послезавтра забывает о прежних желаниях и твердит о чем-то совершенно невозможном. Этот образ полностью противоречил застывшей картинке взращенной на груди Немертеи цивилизации. Там был бесконечный самоповтор, а Атлантиде мерещились то просьбы, то крики, идущие из самой глубины естества Немертеи, ужас и отчаяние, и над ними голубым куполом замогильного сияния беспричинная слабокрылая надежда. Он знал, откуда пришел этот образ — из музыки, которая превращала дом в таинственный замок, из плача-причитания в комнате Кресс.
Впрочем, археологу не стоит давать волю воображению, ученому не положено так окрыляться, иначе он начнет подгонять факты под свои гипотезы, выискивать нужные артефакты, а ненужные уничтожать, как растоптала Кресс белую керамику Платона.
Напрасно Атлантида пробовал что-то написать о цивилизации Немертеи. Не получалось, не хватало информации. Один лишь тезис был пока абсолютно ясен: теория профессора Брусковского — стопроцентная умозрительная лажа.
— Да, стопроцентная лажа. — повторил Платон вслух. — Вот, к примеру, кувшин…
Он достал из шкафа похищенный из керамической «могилы» кувшин. Вся черная керамика будто сделана на поточной линии — что правда, то правда. И узор всегда одинаков. Атлантида направил цифровую лупу на одну из деталей узора. На экране тут же высветились бегущие друг за другом волнообразные линии. И уж тут никакого повтора, никакой закономерности. Тонкая работа. Или какая-то специальная кисть, делая роспись, оставляла причудливый след? Атлантида поставил кувшин на стол, и тот едва не упал — археолог в последний момент успел его подхватить. Совершенно нефункциональная вещь. Но при этом — какая идеальная форма. В изгибе горлышка есть что-то эротическое. Несомненно, сама эта форма есть некое открытие. Ничего прежде он не видел… ну почему же… тот золотой кувшин, что он купил в лавке Монтеня, так же идеален по форме, только еще более тонок, еще более вытянут. И совершенно неустойчив. Атлантида отложил в сторону керамический сосуд, достал золотой. Как он раньше не заметил? Абсолютное подобие форм… Платон смотрел на эти два изделия, как завороженный… только он не слышал, чтобы на Немертее находили подобные золотые кувшины. Но видел почти точно такой же в комнате Кресс. Возможно, остальные разворовали во время нашествия кладоискателей… А что, если вложить золотой кувшин внутрь глиняного? Размеры позволяют. Платон не знал, откуда явилась эта мысль. Но явилась — и все. Будто кто-то шепнул. Порой такие голоса называют «интуицией». Атлантида всегда делал то, что подсказывала ему интуиция. Осторожно, чтобы не повредить глиняный кувшин, он вложил золотой внутрь. Вот острие коснулось дна… трак… оно будто вошло в заранее приготовленное углубление…
И… зазвучал голос. Немолодой мужской голос, говорящий на неизвестном языке…
Атлантида крикнул компьютеру:
— Слушай и записывай информацию…
Голос из кувшина произнес только несколько фраз, когда раздался стук в дверь и послышался голос Андро:
— Платон, что случилось?
Археолог спешно вытащил золотой кувшин из кувшина глиняного и швырнул под одеяло. Потом спрятал и глиняный и только после этого открыл дверь. Андромаха тут же кинулась в комнату и подозрительно огляделась по сторонам:
— Почему ты закрылся? — Она даже потянула носом воздух, словно учуяла запах преступления.
— Я переодевался.
— На берегу ты не выглядел столь стеснительным.
— Планировал заняться кое-чем более интимным. — Он кивнул в сторону включенного компа, явно намекая на виртуальный секс.
Неудачное вранье. Исследовательские компьютеры не пригодны для подобных развлечений. В таких вещах лучше использовать примитивную «универсашку». Андро посмотрела на него в упор, покачала головой, и на глаза навернулись… слезы. Неужели можно так смущаться — до слез? Никогда Платон не слышал ни о чем подобном.
— Мне показалось, я слышала голоса. — Неуклюжая ложь не рассеяла подозрений.
— Я же сказал…
— Голос был мужской, но не твой, — настаивала она, чуть не плача.
— Это виртуальный сутенер.
Андро вновь оглядела комнату.
— Ну что ж, не буду мешать. — Странная улыбка скользнула по ее губам как будто она узнала об Атлантиде нечто такое…
— Спокойной ночи, — пробормотал Платон, захлопывая дверь. «Странно она все-таки смущается», — подумал он. Профессор всегда считал, что женщины в подобных случаях должны краснеть, а не плакать.
На следующее утро Платон поднялся вместе с ярким немертейским Ба-а… Весь вчерашний вечер чистильщик возился с его костюмом и наконец-то вытравил проклятое пятно. Теперь одежда висела на чистильщике, как на манекене. Разумеется, для раскопок больше подошел бы комбинезон. Но Атлантида решил надеть белый костюм. Почему бы и нет? Сегодня день торжественный. Откроются нуль-порталы Немертеи, и мир шагнет на новый этап развития. Так что белый костюм и белая шляпа, купленная на Ройке: новая модель с двойной охладительной лентой и желтой пряжкой, похожей на золотую, — очень даже подойдут. Платон проверил тросточку — несколько раз махнул из стороны в сторону и следом ужалил воображаемого противника. Получилось неплохо. Вспомнил о вчерашнем любопытстве Андро. Достал оба кувшина (золотой кувшинчик он назвал для себя «смычком») и спрятал их в коридоре на маленькой антресольке. Территория ничейная — вряд ли Андро или Кресс будут здесь искать утаенные Атлантидой артефакты. То, что Андромаха не удовлетворилась вчерашним объяснением, — Платон знал точно. Снаружи долетел ровный шум нагнетателей — Ноэль уже вывел из ангара глайдер. Ожил сервисный браслет, и мини-комп передал, что профессора ждут. «Весело сегодня будет», — подумал Атлантида, сбегая по лестнице и помахивая тросточкой.
— Как настроение? — спросил он, забираясь на сиденье рядом с Кресс.
— Отличное… — Она сильно волновалась — это было сразу видно.
В отличие от Платона она надела рабочий комбинезон и серый облегающий голову подшлемник. Гермошлем держала на коленях. Атлантида был уверен, что Кресс прихватила с собой и оружие. Впрочем, он и сам не забыл прицепить кобуру с бластером. Хотя бы для того, чтобы пугнуть какой-нибудь особо наглый «зеленый желудок».
Ноэль же, как всегда, был к происходящему равнодушен. Андро летела на втором глайдере. Ее машина шла на автопилоте, так что волновалась инспектор МГАО или нет, определить было невозможно.
День был ясный. Ночью прошел дождь, но теперь лишь легкие стайки облаков стекали к горизонту. Небо по своей голубизне могло соперничать с немертейским мрамором. Или наоборот?
Оба глайдера опустились на выбранном заранее холме. Легкий ветерок волновал светло-зеленую траву. И казалось — так было от начала мира: трава и деревья, песни ящериц — и никакой цивилизации. Но роботы-землесосы приступили к работе, и тут же иллюзия пропала. Из чрева холма, как из огромной сокровищницы, полезли на свет остатки сгинувшей цивилизации. Первым делом на поверхность были извлечены два базальтовых коша. Потом статуя женщины изумительной красоты в развевающихся одеждах.
