(3) В ту же ночь, говорят, он видел страшный сон и громко стонал; на крик прибежали и нашли его на полу перед постелью: ему казалось, что дух Гальбы поднял его и сбросил с ложа, и он не жалел искупительных жертв, пытаясь его умилостивить. На следующий день при гадании его сшибло с ног внезапным вихрем, и слышали, как он несколько раз пробормотал:
8. Как раз около этого времени германские легионы присягнули Вителлию. Узнав об этом, Отон предложил сенату отправить к ним посольство с известием, что правитель уже избран и чтобы они хранили покой и согласие, а сам через гонцов предложил Вителлию стать его соправителем и зятем[17]. Но война была неизбежна, и высланные Вителлием полководцы и войска приближались. Тут-то он смог убедиться, как верны и преданы ему преторианцы – всё высшее сословие едва не было ими перебито. (2) Он пожелал подвезти оружие на судах с помощью моряков[18]; но когда под вечер оружие стали забирать из лагеря, некоторые солдаты заподозрили измену, подняли тревогу, и все разом, никем не предводимые, устремились на Палатин, требуя избиения сената. Трибуны пытались вмешаться, их опрокинули, некоторых убили, и солдаты, как были окровавленные, допытываясь, где же император, прорвались до самой обеденной палаты и остановились лишь тогда, когда увидели Отона.
(3) В поход он выступил смело и едва ли не слишком поспешно, не обращая внимания даже на предзнаменования, – а между тем и священные щиты[19] в то время были вынесены и ещё не спрятаны, что издавна считается зловещим, и жрецы Матери богов[20] начинали в этот день свои слезные вопли, и гадания были явно недобрыми: жертва отцу Диту[21] оказалась угодной, тогда как при этом жертвоприношении лучшим знаком бывает обратное; при выходе из города его задержал разлив Тибра, а на двадцатой миле дорога оказалась преграждённой обвалом здания. 9. С такой же опрометчивостью решил он дать бой как можно скорее, хотя всем было ясно, что войну следует затягивать, изводя неприятеля голодом и теснотой ущелий: быть может, он не в силах был вынести долгого напряжения и надеялся легче добиться победы до прибытия Вителлия, быть может, не умел справиться с солдатами, бурно рвавшимися в бой. Сам он ни в одном сражении не участвовал, оставаясь в Брикселле.
(2) В трёх первых незначительных битвах он победил – при Альпах, близ Плаценции и возле так называемого Касторова урочища[22]; но в последней и решительной – при Бетриаке – он был разбит при помощи хитрости: ему подали надежду на переговоры, солдаты вышли, чтобы заключить перемирие, и, ещё обмениваясь приветствиями, вдруг вынуждены были принять бой[23]. (3) Тогда и решился он умереть: и многие небезосновательно думают, что не столько от отчаяния и неуверенности в войсках, сколько стыдясь упорствовать в борьбе за власть и подвергать таким опасностям людей и государство[24]. В самом деле, и при нём ещё оставались удержанные в запасе нетронутые войска и новые шли к нему на помощь из Далматии, Паннонии и Мёзии, и даже побеждённые, несмотря на поражение, готовы были сами, без всякой подмоги, встретить любую беду, чтобы отомстить за свой позор.
10. Отец мой Светоний Лет был на этой войне трибуном всаднического звания в тринадцатом легионе. Впоследствии он часто говорил, что Отон даже частным человеком всегда ненавидел междоусобные распри, и когда однажды на пиру кто-то упомянул о гибели Кассия и Брута, он содрогнулся; он и против Гальбы не выступил бы, если бы не надеялся достигнуть цели без войны; а тут его научил презрению к смерти пример рядового солдата, который принёс весть о поражении – ему никто не верил, его обзывали то лжецом, то трусом, бежавшим из сражения, и тогда он бросился на меч у самых ног Отона; а тот, по словам отца, при виде этого воскликнул, что не желает больше подвергать опасности таких мужей и таких солдат.
(2) Брату, племяннику[25] и нескольким друзьям он посоветовал спасаться, кто как может, обнял их всех, поцеловал и отпустил. Оставшись один, он написал два письма, – одно к сестре, с утешениями, и другое к Мессалине, вдове Нерона, на которой собирался жениться: им он завещал позаботиться о его останках и памяти. Все свои письма он сжёг, чтобы никому не причинить опасности или вреда от победителя; деньги, какие были, разделил между слугами.
11. Он уже решился и приготовился умереть таким образом, как вдруг послышался шум; ему сказали, что это тех, кто пытается покинуть войско и уйти, хватают и не пускают, как беглецов. Тогда он произнёс: «Продлим жизнь ещё на одну ночь» – это его подлинные слова, – и запретил удерживать кого бы то ни было силой. Спальня его была открыта до поздней ночи, и все, кто хотели, могли обращаться к нему. (2) Потом он выпил холодной воды, чтоб утолить жажду, достал два кинжала, попробовал их острие, спрятал их под подушку, затворил двери и забылся глубоким сном. Только на рассвете он проснулся и тогда одним ударом поразил себя пониже левого соска. На первый же его стон сбежались люди, и перед ними он, то прикрывая, то открывая рану, испустил дух. Похоронили его быстро, как он сам велел. Это было на тридцать восьмом году его жизни, после девяносто пяти дней правления[26].
12. Этому величию духа не отвечало у Отона ни тело, ни наружность. Был он, говорят, невысокого роста, с некрасивыми и кривыми ногами, ухаживал за собою почти как женщина, волосы на теле выщипывал, жидкую причёску прикрывал накладными волосами, прилаженными и пригнанными так, что никто о том не догадывался, а лицо своё каждый день, с самого первого пушка, брил и растирал мочёным хлебом, чтобы не росла борода; и на празднествах Исиды он при всех появлялся в священном полотняном одеянии.
(2) Вот почему, думается, смерть его, столь непохожая на жизнь, казалась ещё удивительнее. Многие воины, которые там были, со слезами целовали ему мёртвому руки и ноги, величали его доблестным мужем и несравненным императором и тут же, близ погребального костра, умирали от своей руки; многие, которых там и не было, услыхав эту весть, в отчаянии бились друг с другом насмерть. И даже многие из тех, кто жестоко ненавидел его при жизни, стали его превозносить после смерти, как это водится у черни: говорили даже, что Гальбу он убил не затем, чтобы захватить власть, а затем, чтобы восстановить свободу и республику.
ВИТЕЛЛИЙ
1. О происхождении рода Вителлиев передаются мнения самые разнообразные и несхожие: одни называют его древним и знатным, другие – новым, безродным и даже тёмным. Всё это можно было отнести на счёт льстецов и хулителей императора Вителлия; однако суждения об этом роде были разноречивы уже гораздо раньше. (2) Существует книжка Квинта Элогия, посвящённая Квинту Вителлию, квестору божественного Августа: в ней говорится, что Вителлии происходят от Фавна, царя аборигенов, и от Вителлии, которую во многих местах чтут, как богиню[1], что правили они всем Лацием и что последние их отпрыски переселились от сабинов в Рим и были причислены к патрициям. (3) Памятью об этом роде надолго осталась Вителлиева дорога от Яникул до самого моря и колония того же имени[2], которую они некогда взялись оборонять от эквикулов силами одного своего рода. А потом уже, когда во время самнитской войны[3] в Апулию были посланы войска, некоторые из Вителлиев остались служить в Нуцерии, и потомство их лишь много спустя воротилось в Рим и заняло место в сенате.
