Женевскую, ни Гаагскую конвенцию, ни даже элементарные международные нормы. Для них пленные красноармейцы были не людьми, а недочеловеками, которых следовало как можно скорее уничтожить.
Лапидарнее всего эту позицию сформулировал оставшийся безымянным немецкий солдат, захваченный в плен летом 1942 года. Английский корреспондент Александр Верт спросил его: «Как вам не стыдно так зверски обращаться с пленными красноармейцами?» – на что получил спокойный ответ: «На то они русские…».[592] Вермахт был буквально пропитан подобными людоедскими воззрениями.
После войны, когда перед немецкими генералами отчетливо замаячила петля за осознанное уничтожение советских военнопленных, они стали оправдываться и лгать. Их ложь была достаточно примитивна, однако ее и сейчас активно используют для оправдания нацистских преступлений.
Во-первых, говорили гитлеровские генералы, мы были не готовы к тому, что в наших руках окажется так много советских военнопленных; мы просто не смогли их обеспечить должным снабжением.[593]
Это ложь, рассчитанная на идиотов. Как известно, немецкое руководство намеревалось к концу 1941 года оккупировать
Второе оправдание гитлеровских генералов не менее глупо. Советские военнопленные, говорят они, сотнями тысяч умирали от голода только потому, что были изможденными доходягами – как и все советские граждане, за исключением комиссаров.[594] Именно от этого они и умирали, а вовсе не оттого, что их неделями гнали пешком по 25–40 километров в день, кормили помоями и морили непосильной работой.
До третьего оправдания не додумались даже гитлеровские генералы; первооткрывателем стал одиозный германский историк Йохим Гофман, заявивший, что немецкая охрана лагерей и команды СД массово расстреливали военнопленных потому, что к этому их подталкивала советская агентура.[595]
К сожалению, весь этот изобретенный оправдывающимися нацистскими преступниками бред в нашей стране повторяют до сих пор. Антисоветским пропагандистам так хочется обличить преступный сталинский режим, что они идут даже на оправдание нацистов. Однако многочисленные немецкие документы, попавшие после войны в руки стран антигитлеровской коалиции, неопровержимо показывают: уничтожение советских военнопленных было спланировано заранее, и никакие действия советских властей помешать этому преступлению не могли.
Теперь перейдем к следующему пункту: о том, что освободившихся из плена солдат и офицеров немедленно гнали в лагеря. Эта тема весьма популярна, причем толкуют ее чрезвычайно упрощенно: дескать, советский тоталитарный режим приравнивал плен к измене Родины.
На самом деле это, конечно, не так.
Согласно довоенному советскому законодательству преступлением считалась лишь сдача в плен,
Собственно говоря, усилия, предпринятые советским правительством в самом начале войны, ясно свидетельствовали о том, что в плене не виделось ничего страшного или тем паче преступного. Плен был трагедией, а никак не изменой Родине.
Восприятие проблемы плена Кремлем изменилось к середине августа 1941 года. Череда непрерывных и страшных поражений сделала весьма правдоподобной немецкую пропаганду, непрерывно кричавшую о том, что бойцы и командиры Красной Армии массами сдаются в плен, не желая защищать жидобольшевистскую власть.
На самом деле советские войска сражались стойко, до последнего защищая свои позиции и не сдаваясь в плен; об этом есть множество свидетельств германских генералов. Однако в Кремле в тяжелые дни августа сорок первого поверили в навязываемую пропагандой противника картину.
16 августа на свет появился знаменитый приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 270. В тексте приказа слышались железные сталинские интонации:
Можно ли терпеть в Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу или сдающихся в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя. Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать. [597]
Сдача в плен была приравнена к измене Родины; за нее даже предписывалось карать родных военнопленных. Конечно, если принять во внимание время, в которое был опубликован этот приказ, то понять его появление можно. Однако, вне всякого сомнения, издав этот приказ, советское командование допустило серьезную ошибку, немедленно использованную вражескими пропагандистами.
Вас уже списали, говорили немецкие вербовщики содержащимся в аду лагерей для военнопленных красноармейцам. У вас нет пути назад; на родине вас ждет лишь Сибирь. А вот пойдя на сотрудничество с нами, у вас есть шанс выжить; германский Рейх умеет быть благодарным. На эти посулы купились сравнительно немногие – но пошедших на измену было бы еще меньше, если бы злосчастный приказ № 270 не появился на свет.
Следует отдать должное Кремлю: там достаточно быстро разобрались в ошибочности принятого решения. По счастью, на практике предписанные приказом № 270 жестокие меры применялись чрезвычайно редко, поскольку учет попавших в плен налажен не был. [598] А уже с начала ноября советский наркомат иностранных дел стал снова предпринимать усилия по облегчению жизни находившихся в немецком плену советских военнопленных.[599] Согласимся, что подобные дипломатические демарши не имели бы места, если всех военнопленных в духе приказа № 270 продолжали считать изменниками Родины.
Правда, при освобождении из немецкого плена военнопленных направляли в спецлагеря НКВД для проверки. С октября 1941 по март 1944 года через проверку прошло 320 тысяч бывших военнопленных, подавляющее большинство которых вскоре было направлено в армию, войска НКВД или оборонную промышленность. Арестовано было лишь 4 % от общего числа подвергнувшихся проверке; уже из этого видно, что проверяли весьма объективно.
С началом большого наступления Красной Армии подход к проверке военнопленных был еще более либерализован. Директива от 10 марта 1943 года, подписанная заместителем наркома обороны Щаденко, гласила:
В местностях, освобожденных от немецких захватчиков, выявляются бывшие военнослужащие, которые в свое время без сопротивления сдались в плен или дезертировали из Красной Армии и остались на жительство на территории, временно оккупированной немцами, или, оказавшись окруженными в месте своего жительства, остались дома, не стремясь выходить с частями Красной Армии.
Таких лиц после быстрой проверки направлять в штрафные части…
В спец. лагеря направлять только лиц, на которых имеются серьезные данные для подозрения в антисоветской деятельности.[600]
Теперь проверка становилась формальностью и могла уложиться в один день.[601] Свою верность Родине бывшие военнопленные доказывали с оружием в руках. (Упоминание о штрафных частях не должно пугать читателя; в рамках ликбеза следует заметить, что уровень потерь в штрафных батальонах и ротах был примерно таким же, как в обычных фронтовых частях, а через два месяца «штрафник» возвращался в обычные части.)
Часто обходились и вовсе без проверки. В воспоминаниях командующего 21-й армией генерала М.И. Чистякова есть характерный эпизод:
У Гумрака оказался лагерь наших военнопленных. Мне было приказано всех наших бойцов, бывших военнопленных, хорошо одеть, обуть, подлечить, накормить, дать им отдых 10–15 дней, а затем направить в тыл. Я побеседовал с этими воинами и убедился, что настроение у этих людей такое, что они
