домашнего очага. Похоронные обряды, совершавшиеся на девятый день после погребения или кремации, переросли в скрупулезно соблюдавшийся культ 'духов-покровителей умерших предков' (divi parentes). Этим духам — манам — посвящались два праздника — февральские паренталии и майские лемурии. Во время паренталuй городские чиновники не надевали свои знаки отличия, храмы закрывались и огни на алтарях гасились, браки не заключались (Овидuй. «Фасты», II, 533, 557–567). В эти дни усопшие возвращались на землю и совершали трапезу на могилах (ibid., II, 565–576), больше всего предков умиротворяло благочестие, pietas: как говорили римляне, 'живые ублажают отчие души' (animas placare paternas; ibid., II, 533). В старом римском календаре февраль был последним месяцем года — неопределенным, переломным периодом межсезонья. В такое время возрождается Хаос, нормы отменяются, мертвые возвращаются на землю, и именно в феврале проходили луперкалии (§ 165), коллективные ритуалы очищения, предваряющие всеобщее возрождение, Новый Год — ритуальное сотворение мира.[213]
В течение трех дней лемурий (9, 11 и 13 мая) мертвые, лемуры (lemures; этимология слова неизвестна), возрождались к жизни и приходили в жилища своих потомков. Чтобы избежать их неудовольствия и помешать им забрать с собой кого-нибудь из живых домочадцев, глава семейства набивал рот черными бобами и, выплевывая их, девять раз произносил заклинание: 'Этими бобами откупаюсь за себя и всех своих домашних'. Затем он отпугивал мертвых громким стуком в бронзовый сосуд и опять повторял девять раз: 'Маны моих отцов, вон из моего дома!' (ibid, V, 429–444). Такие обряды выпроваживания периодически возвращающихся на землю мертвых встречаются повсеместно у других народов (ср.: Anthesteria, § 123).
Вспомним еще один обряд с участием манов, devotio, подробно описанный Титом Ливием (VIII, 9-10) в связи с битвой римлян с самнитами. Увидев, что его легионы отступают под натиском врагов, консул Деций приносит себя в жертву ради победы. Он повторяет за верховным жрецом ритуальные заклинания, призывая множество богов, начиная с Януса, Юпитера, Марса и Квирина и кончая духами-манами и богиней Теллус. Деций обрекает в жертву манам и Земле вражеские рати и себя вместе с ними. В эпизоде гибели Деция ритуал devotio иллюстрирует архаическую идею самопожертвования человека — 'смерть как творение': принесение себя в жертву ради успеха будущего предприятия, в случае Деция — военной победы. Призывается почти весь пантеон богов, но именно жертвоприношение манам — а им отдается жизнь Деция и жизнь вражеских ратей — спасает римскую армию.
Нам неизвестны самые ранние представления первых обитателей Лациума о царстве мертвых: понятно, что они заслонены греческими и этрусскими мифами. Весьма вероятно, что архаическая погребальная мифология латинян продолжала традиции европейских неолитических культур. Впрочем, понятие о загробном мире италийских крестьян не претерпело почти никаких изменений, несмотря на внешние влияния — греческие, этрусские и эллинистические. Напротив, начиная с I в. до н. э., описанный Вергилием в песне VI «Энеиды» ад, погребальный символизм саркофагов имперской эпохи, восточные и пифагорейские идеи бессмертия на небесах станут особенно популярными в Риме и других городах Империи.
§ 165. Жрецы, авгуры и священные коллегии
Общественный культ находился в руках высших лиц государства и членов религиозных братств. Во времена монархии первое место в иерархии жрецов принадлежало царю, и он назывался 'священный царь', Rex sacrorum. До нас дошли скудные сведения об отправлении обрядов, но известно, что в регии ('доме царя') практиковались обряды трех видов, посвященные культам Юпитера (или Юноны и Януса), Марса и богини плодородия по имени Опс Консина. Таким образом, справедливо отмечает Ж. Дюмезиль,[214] во дворце римского царя сходились — и в его лице воплощались — три главные божественные функции, исполнение которых возлагалось на трех flamines maiores (старших фламинов). Можно предполагать, что еще в доримскую эпоху царь, rex, имел свою коллегию жрецов. Так и у ведийского раджи был свой капеллан (пурохита), а у ирландских ри — свои друиды. Однако в отличие от ведийской Индии и кельтов, где жрецы были взаимозаменяемы, и обрядом, следовательно, мог руководить любой из них, римская религия проявляет склонность к дифференциации функций, и каждый служитель культа, каждая жреческая коллегия и каждое братство имели собственные сферы деятельности.[215]
Согласно жреческой иерархии, после царя следовали пятнадцать фламинов, прежде всего — flamines maiores: посвященные Юпитеру (flamines Dialis), Марсу и Квирину. Слово «фламин» близко по значению к санскритскому слову «брахман», но фламины не были кастой и, более того, не составляли коллегий. Каждый фламин был ни от кого не зависим, связан только с божеством, имя которого носил. Институт фламинов имеет, несомненно, архаические корни. Фламинам вменялось в обязанность ношение ритуальной одежды и выполнение разнообразных обетов. Благодаря страсти к древней истории Авла Геллия, мы узнали обеты фламина диалис: он не может отъезжать далеко от Рима; не должен носить узлов на своем платье, и если в дом фламина входит связанный человек, его должны освободить от уз. Также фламину запрещено обнажать тело на воздухе, смотреть на войско, садиться на лошадь. Не подобает ему и прикасаться к тому, что может осквернить, к мертвецам и ко всему, что напоминает о смерти (Noctes Atticae, Х, 15; ср.: Plutarch. Quest. Rom. III).
Обязанности фламинов Марса и фламинов Квирина были более легкими, а обеты — менее суровыми. Нам неизвестны культовые действия flаmen Martialis (фламина Марса); возможно, он руководил ежегодным (15 октября) жертвоприношением Марсу лошади. Известно, что flаmen Quirinalis (фламин Квирина) председательствовал на трех церемониях; две из них — летние консуалии, 21 августа, и робигалии, 25 апреля, — имели какое-то отношение к зерновым культурам.[216]
Мало известно и о коллегии понтификов. Лишь в трудах Цицерона (De domo 135 и Har. resp. 12) есть указания на то, что, кроме самих понтификов, в нее входили реке сакрорум и старшие фламины. В противовес мнению Курта Латте,[217] Ж. Дюмезиль доказал древнее происхождение этого жреческого института. Наряду с фламином диалис, понтифик играл дополняющую роль в священном окружении царя. Фламины исполняли свои обязанности, так сказать, 'вне истории': они скрупулезно придерживались предписанной церемонии, но не имели права толковать канон или выносить решение в спорных случаях. Несмотря на их близость к богам неба, фламины диалис не должны были излагать волю небес: эта обязанность лежала на авгурах. Напротив, коллегия понтификов — и особенно главный понтифик, pontifex maximus, которому они подчинялись, — ни от кого не зависели и имели полную свободу действий. Главный понтифик присутствовал на любых собраниях, где решались вопросы, связанные с религией; он возглавлял некоторые обряды, следил за точным исполнением ритуала во время праздников. В годы Республики именно главный понтифик 'назначал старших фламинов выбирал весталок и следил за поведением тех и других, а для весталок был еще и советником, и представителем их интересов'.[218] Поэтому вполне вероятно, что институты старших фламинов и понтифика не являются нововведением царского Рима. 'Неукоснительный статус первых и свобода действий второго объяснялись не последующими усовершенствованиями, эволюцией их функций, а изначальным кругом особых обязанностей, утвердившихся в доримскую эпоху, что отразилось в названиях этих должностей. Наконец, понтифик вполне естественно унаследовал наибольшую часть религиозных обязанностей, некогда исполнявшихся царями'.[219]
При коллегии понтификов числились шесть весталок, выбиравшихся главным понтификом на
