– До тех пор, пока не выплачены деньги, – заметила Мерседес.
– Да, до тех пор пока не выплачены деньги. Но я хочу сказать, что, несмотря на ее Аддисонову болезнь, мы должны действовать так, как это обычно принято.
Ради Иден. И вы должны определенным образом подготовить себя ко всему, что, возможно, вам будут говорить или показывать, и четко следовать моим указаниям.
– Это для меня невозможно, – без колебаний заявила Мерседес. – Все, что вы сказали, мне понятно. Но, как только я узнаю, какую сумму выкупа они требуют, я тут же заплачу. Как мне представляется, это единственный шанс быстро вернуть Иден.
– Я убедительно рекомендую вам пересмотреть свою позицию. Мой опыт подсказывает, что подобная готовность на любые условия никогда не приводит к быстрому решению проблемы. Никогда. Это только несоизмеримо увеличивает мучения жертвы.
– Мучения Иден уже не увеличить. – Черные глаза Мерседес неподвижно уставились в темноту ночи. – Все должно быть сделано без промедления. Я уверена, что, если они увидят, как сильно она больна, и быстро получат требуемую сумму, – они ее сразу отпустят.
– Прошу вас, – мягко проговорил де Кордоба, – подумайте как следует. Ведь, если вы тут же согласитесь с первым же их требованием, они решат, что недооценили ваши возможности и запросили слишком мало. И, скорее всего, моментально потребуют еще столько же. А может, и в два раза больше. Но вы уже заплатили и не захотите платить снова. Тогда, чтобы заставить вас уступить, им понадобится «тактика шока».
– Вы имеете в виду, они прибегнут к новым способам давления?
– Да. Они могут ее избить и прислать вам магнитофонную пленку с записью ее криков. Или еще одну фотографию.
– Она этого не выдержит, – обреченно проговорила Мерседес.
– Но такие вещественные доказательства очень легко можно подделать. Например, при помощи косметики изобразить на лице следы побоев или измазать его кетчупом, который будет выглядеть как кровь.
– Эти подонки заслуживают смерти, – сказала ошеломленная Майя. – Они нелюди. Мразь.
– Да, мразь, – согласился де Кордоба. – Но возможны и другие варианты событий. Если они решат, что еще недостаточно вытрясли вас, они могут продать вашу дочь другой банде, и все начнется сначала.
– Продать?
– Для них она – товар. И ничего больше. Так что для вашей дочери – как, впрочем, и для преступников – чрезвычайно важно, чтобы вы заплатили нужную сумму в нужное время.
Лицо Мерседес словно окаменело. Ему хотелось подойти к ней и обнять, хоть как-то успокоить, сказать, что в данной ситуации можно и поплакать, дать выход своим эмоциям.
Она откашлялась.
– Мой муж не верит, что это настоящее похищение. Он думает – Иден сама все подстроила, чтобы получить деньги.
– А что, это на нее похоже?
– Я так не считаю. Но он ссылается на дело Гетти.
– А, да, – кивнул полковник. – Я весьма внимательно слежу за этим делом. В прессе появляется огромное количество безответственных заявлений. Они могут иметь губительные последствия. Лично я ни разу не сталкивался со случаями, когда дети инсценировали киднэппинг, чтобы выманить деньги у своих родителей. Но, полагаю, подобные вещи вполне возможны. – Он прикоснулся к фотографии. – Должен сказать, это не очень-то похоже на подобный случай. А Иден была стеснена в деньгах?
– Молодежи всегда не хватает денег, – сухо заметила Мерседес.
– У нее есть какие-нибудь дорогие пристрастия?
– Ну, она очень любит сорить деньгами. Жизнь Иден вообще весьма… сумасбродна. Недавно она пережила довольно трудный период. В последний год наши отношения, увы, не были близкими.
Де Кордоба поерзал в кресле.
– Сеньора Эдуард, а возможно, что у отца Иден уже потребовали денег, но он вам этого не говорит?
– Если бы моего бывшего мужа попросили ради нашей дочери расстаться с частью своих денег, – с горечью сказала она, – уверяю вас, он бы завизжал, как зарезанная свинья.
– И поэтому для выплаты выкупа они предпочли вас, а не отца девочки?
– Похоже, что так.
Он внимательно посмотрел на нее.
– И еще один вопрос. Недуг Иден – эта самая Аддисонова болезнь, – она страдала от него всю жизнь?
Мерседес промолчала, затем произнесла:
– Она заболела уже в юношеском возрасте. Полковник кивнул, его умные глаза не отрывались от Мерседес.
– Нам следует не откладывая договориться о том, что мы им ответим, – сказал он. – Завтра к находящемуся в моей комнате телефону мы подключим магнитофон. Начиная с этого момента на все звонки отвечать буду я. А пока мы должны приготовиться к наиболее вероятному развитию событий. Надо разработать тактику действий. Мы должны условиться о наших ответных шагах. С вашего согласия, я сейчас же начну вас инструктировать.
Тусон
Впервые за все время операции его охватывает паника.
Чем бы там она ни болела, ее состояние становится критическим. Она находится в сознании, но из-за стучащих зубов и трясущихся конечностей едва может говорить. Она похожа на марионетку, которую дергают за ниточки безумные демоны.
Именно эта безудержная дрожь и пугает его больше всего.
Он дает ей таблетки, и она жадно глотает их, захлебываясь водой. Он накрывает девушку еще одним одеялом. В ее глазах неподдельный ужас. Но ее пугает не его присутствие, а то, что происходит сейчас с ней самой. Чувствуя, как внутри у нее все трясется, она беззвучно рыдает.
Не в силах ничем помочь, он садится на край постели. Одежда девушки и простыни мокрые от пота. Ее волосы слиплись. От нее исходит отвратительный запах.
Он кладет руку ей на лоб. Ее кожа ледяная, покрытая бисером пота. Когда он прикасается к ней, она вскрикивает, словно у нее оголены нервные окончания.
– Пожалуйста, дай мне еще чего-нибудь болеутоляющего.
– Что у тебя болит?
– Спина. Ноги.
– Спина и ноги? – Он неотрывно смотрит на нее. – Что еще?
– Желудок. Боже, мне так плохо. О Боже!
– Ты знаешь, что с тобой происходит?
– Мне страшно. Я умираю.
Ее дрожь передается и ему. Он чувствует, как его тело тоже начинает трястись.
– Ты не умрешь!
– Вынеси меня отсюда.
– Что?
– Брось меня около какой-нибудь больницы, – робко просит девушка. Она поднимает на него глаза – безумные зеленые глаза во впавших глазницах. Когда-то она была красивой. Но сейчас она страшнее смерти. – Завяжи мне глаза как тогда, когда ты привел меня сюда, и…
– Нет.
– Ну пожалуйста, – плачет она, – отпусти меня.
– Ты останешься здесь. – Он старается говорить спокойно. – Я никуда тебя не выпущу. Ты либо поправишься, либо умрешь.
– Я не вынесу! – Ее лицо искажает гримаса боли, ее пальцы, словно когти, впиваются в его руку. – Ты не смеешь допустить, чтобы я умерла. Не смеешь! Не смеешь!
