многоопытным банкиром, он тем не менее чувствовал, что утратил контроль над какой-то частью очень важной для него игры.
За столом перешли к непринужденной беседе. Секретарша Ричардсона принесла отпечатанный текст конфиденциального соглашения в четырех экземплярах. Ричардсон тщательно проверил его, подписал и передал всем остальным. Каждый оставил себе одну копию, после чего Ева поднялась, давая понять, что встреча завершена. После столь напряженных переговоров только хороший обед мог принести некоторую разрядку. Подчиняясь интуиции, она решила распрощаться и покинуть здание банка.
— Благодарю вас за то, что терпеливо выслушали меня, — сказала она подчеркнуто официальным тоном. — Я и так отняла у вас слишком много времени.
— Я тоже хочу выразить вам свою признательность за столь вдохновляющее утро, — поспешил откланяться Фрейзер. — Все было замечательно и весьма любопытно. Не сомневаюсь, что мы найдем общий язык.
Фрейзер и Ева покинули здание банка почти одновременно. Несколько минут они молча шли бок о бок по тротуару, думая каждый о своем и не обращая внимания на то, что слишком затянувшаяся пауза становится неловкой. Первым нарушил молчание Фрейзер:
— Это было великолепное представление.
— Благодарю. — Ева стрельнула глазами в его сторону и снова замолчала.
Спустившись по Сэвил-роуд, они дошли до угла и остановились. Фрейзер махнул рукой проезжавшему мимо такси и вопросительно посмотрел на свою спутницу. Та достойно выдержала его взгляд, прочитав в нем немой вопрос. Немного поколебавшись, она молча кивнула. Фрейзер открыл дверцу кеба, приглашая ее внутрь. Они устроились на заднем сиденье на значительном расстоянии друг от друга. Фрейзер назвал шоферу свой адрес и повернулся к ней.
— Скажите откровенно, вы действительно заинтересованы в добыче этих алмазов? Вы говорили очень убедительно и проникновенно и продемонстрировали прекрасные способности в проталкивании этой сделки. Но я почему-то никак не могу поверить, что вы действительно готовы запачкать руки в подобном деле. Вы не рассказали мне о предыстории своего бизнеса, не дали абсолютно никаких обоснований, а просто появились неизвестно откуда со своим сногсшибательным предложением. Мне бы очень хотелось знать, кто вы, откуда и чего, собственно говоря, добиваетесь.
Ева помолчала, выдерживая соответствующую ситуации паузу.
— Какое это имеет значение? — тихо спросила она, подняв на него глаза. — Судите о моем предложении по его достоинствам, а не по моим собственным.
Ответ понравился Фрейзеру, и он засмеялся.
— Но ведь достоинства самого предложения и того, кто его выдвинул, связаны воедино. Как я могу отделить одно от другого?
— Это уже ваша проблема, а не моя. Вы оцениваете возможную прибыль, определяете степень риска и принимаете соответствующее вашим интересам решение.
— А вы тоже являетесь частью этого риска?
— Несомненно, — с поразительной легкостью ответила Ева. — Человек, предлагающий рискованную сделку, всегда является ее неотъемлемой частью.
— Как же я могу определить степень риска, связанного лично с вами?
— Не думаю, что у вас это получится.
— Почему? Вы считаете, что я не разбираюсь в женщинах?
На этот раз рассмеялась уже Ева. Значит, он полагает, что все дело в конфликте между мужчинами и женщинами.
— Нет-нет, я так не считаю. Напротив, мне кажется, что вы чересчур хорошо знаете женщин.
— Тогда в чем же риск?
— Действительно, в чем? — переспросила она и отвернулась.
Они снова замолчали, исподтишка наблюдая друг за другом. Их притягивало друг к другу невыразимое желание, но какой-то невидимый холодок все же препятствовал установлению нормальных отношений. Прислонившись к спинке сиденья, он смотрел на нее так, словно это был боец перед поединком.
Он видел перед собой женщину, красивую, но холодную и рассудочную, желанную, но не с точки зрения обладания ею, а с точки зрения ее завоевания. В ней не было ничего мягкого, покладистого и уж тем более щедрого. Ее эгоистическое желание было продиктовано не страстным чувством по отношению к нему, а чем-то другим. Он хорошо знал это, видел по ее глазам, как, впрочем, и она видела нечто подобное в его взгляде. Ведь его желание тоже было в значительной степени эгоистичным. Он не любил разочаровывать женщин, но делал это не ради них, а ради себя самого.
Ева сняла жакет и поудобнее устроилась на сиденье. Ее руки были тонкими, мускулистыми, с золотистыми волосками на загорелой коже. Большие светлые глаза холодно поглядывали на него, а полные губы оставались слегка приоткрытыми, словно намеревались произнести нечто очень важное. Но больше всего его волновало не это, а почти полное отсутствие какого бы то ни было тепла в ее глазах. Это позволяло ему позабыть обо всех формальностях и не притворяться, что он страстно увлечен ею. Кроме того, это предоставляло ему редкую возможность обнажить свои истинные качества.
Подобная открытость с ее стороны рассказала ему о ней все, что он хотел узнать. При этом ему было совершенно безразлично, почему она такая, какая есть. Женщины льнули к нему по многим причинам. Одних привлекали его деньги, других — его положение в обществе, третьих — приятная наружность. Другим нравилась его репутация рафинированного любовника, слегка жестокого и совершенно равнодушного к предмету любви. Некоторые, вероятно, стремились испытать на нем силу своего воздействия и предпринимали тщетные попытки изменить его. Попадались и такие, кто просто-напросто разрушал себя своей неистовой страстью и необузданными желаниями.
Среди всего этого многообразия заметно выделялась небольшая группа поклонниц; эти женщины всегда напяливали на себя маску жестоких и бессердечных повелительниц, требовавших от него только сексуального удовлетворения. Ева была чем-то похожа на них. Правда, на сей раз он не был уверен, что ему удастся в конце концов приручить ее, покорить ее крутой нрав.
Фрейзер слегка улыбнулся, подумав о том, сколько времени ему понадобится, чтобы ее наигранное равнодушие постепенно превратилось в устойчивое желание близости, а потом и в любовь. Не исключено, что на это уйдет чуть больше времени, чем он рассчитывал, но это неизбежно произойдет, рано или поздно.
Ева не могла не обратить внимания на его злорадную ухмылку, которая дополнялась самоуверенной позой, свободными манерами, и полуопущенные длинные ресницы. «У него нет никаких сомнений в том, что он соблазнит меня, — подумалось ей в эту минуту. — И он совершенно прав». Она изо всех сил старалась показать, что изнемогает от желания, в то же время опасаясь, что на ее лице может проявиться совсем другое чувство.
Прочитав в ее глазах согласие, он нисколько не удивился. Это был привычный ход событий, не нарушаемый практически никем и никогда. Ева чуть было не рассмеялась во весь голос, окинув взглядом его самодовольную позу. Она уже знала, что он будет ослеплен собственным самомнением, а ей останется только действовать в нужном направлении. Тем более что это не так уж и сложно. Ведь он действительно хорош собой и никогда не вызовет у нее физического отвращения. Правда, во всем его облике было нечто такое, чего даже она со всей своей проницательностью не могла понять до конца. Какая-то непонятная ей внутренняя сила. Но об этом можно было сейчас не думать. Тем более что есть на свете вещи, которых просто лучше не знать, не понимать и не видеть. Конечно, память не сотрешь, но со временем и она подвергается эрозии и удаляет отдельные, самые неприятные для самочувствия детали.
Кеб неумолимо приближался к концу своего короткого пути. Замедлив ход, он повернул на Уилтон- плейс и остановился. Фрейзер расплатился с шофером, и они вышли из машины. Не говоря ни слова, Ева последовала за ним вверх по лестнице и вскоре оказалась в огромной гостиной. Фрейзер тут же плюхнулся в мягкое кресло, а она неторопливо повесила жакет на спинку стула и подошла к окну, глядя на цветущий сад. Она стояла в той же непринужденной позе, как и тогда, когда он вошел в конференц-зал несколько часов назад. Окинув ее стройные ноги оценивающим взглядом, он поднялся и подошел к ней. Ева почувствовала, как его руки скользнули по плечу, опустились вниз, а потом снова поднялись до уровня плеча. Всем своим телом она ощущала его тугие бедра и заметно напрягшуюся плоть. Выдержав
