— Это несправедливо. У меня на родине, я имею в виду, в России, врачи преуспевают благодаря своему таланту.
— Особенно члены партии, не забудьте. От моих советских коллег мне известно, что вступление в члены партии — решающий шаг на пути к карьере.
«Как бы возразил на это Дмитрий?» — подумала Жени. Сказал бы, что любая система ущербна? Сейчас он учится, чтобы стать ученым. Но станет ли он известным благодаря своему членству в партии? Это было не в его характере, но, быть может, он переменился, стал другим мужчиной. Мужчиной, а не мальчиком. И так далеко от нее.
— О чем вы думаете? — тихо спросил Эли Брандт.
— Вы сказали, что необходимо выйти замуж за богатого мужа и в то же время предупредили, что времени для общества у меня не останется. Где же тогда встретить такого человека?
Хирург рассмеялся:
— Поймали.
Он поднял глаза, и заходящее солнце осветило его лицо. Как статуя, подумала Жени. Словно бюст знаменитого человека из бронзы или золота.
— А вы?
— Что я?
Жени не решалась спросить о его личной жизни. Назад они шли медленнее, но по-прежнему шаг в шаг. Солнце совсем скрылось за деревьями, и небо окрасилось бледно-золотым отсветом. Листья шелестели. Все, казалось, наполнено смыслом. Жени представилось, что ее спутник ведет ее по дороге жизни.
Выйдя из леса, они заметили перед домом Вандергриффов, которые с бокалами в руках с кем-то разговаривали.
— Моя жена Алиса, — произнес Эли и коснулся плеча Жени. — Прогулка была чудесной. Вы меня просто взбодрили, — он направился к жене, а Жени помедлила. Ей требовалось запить его слова, успеть спуститься с высот, где они только что находились.
После обеда Мег уговорила Жени снова навестить Лекс. Пел подошел к Жени, когда та смотрела на Эли Брандта, сидящего в другом конце комнаты. Врач поднял глаза и улыбнулся. Рядом с ним сидела жена, но, может быть, он тоже собирался навестить сейчас свою пациентку.
— Думаю, тебе лучше встретиться с ней наедине, — произнесла Мег. Других она видит достаточно часто, — она кивнула Пелу, который быстро шептал Жени:
— Потом. С тех пор, как ты сюда приехала, мы совсем не виделись.
Она слегка улыбнулась ему и направилась к лестнице.
Лекс сидела на кровати на портняцкий манер. Жени облегченно вздохнула. Они так всегда сидели на постелях со времен лазарета в Аш-Виллмотте. Скрестив ноги, смотрели друг на друга, откровенничали и строили планы.
— Привет, — обратилась она к подруге, но Лекс не подняла головы. — Привет, — повторила Жени.
Лекс не ответила и по-прежнему сидела с опущенной головой — свет падал за ее спиной. Жени подошла к кровати и протянула руку:
— Лекс, пожалуйста, можно мне к тебе?
Лекс подвинулась к подушкам, уступая место. Жени колебалась, и подруга почувствовала ее сомнения:
— Боишься?
— Я… нет… — в смущении Жени присела на краешек кровати, свесив ноги на пол.
— Это не заразно.
— Лекс, ты ведь знаешь, нужно просто больше времени. Будут еще операции и в конце концов…
— Я стану красавицей? Может быть, буду выглядеть, как бабушка с новым лицом, слепленным из человеческой кожи. Из кожи трупов умерших женщин.
Жени содрогнулась:
— А где она, твоя бабушка? — невольно спросила она.
— А разве не помнишь? Замужем. Теперь она — миссис Фелип Луис Марен и, может быть, как раз сейчас кувыркается с мужем на ложе новобрачных.
Год назад, подумала Жени, они бы шутили по этому поводу, придумывали бы для Розы Борден Марен смешные сюжеты и сами над ними бы смеялись.
— Спасибо Эли Брандту, — продолжала Лекс. — Это он обдирал лица умерших девушек, чтобы дать возможность бабушке порезвиться на сене. Если бы умерла я, моя кожа никому бы не пригодилась.
— Но в этом заключается лечение.
— Благодаря которому я стану красавицей, — Лекс в упор смотрела на подругу, и Жени, не в состоянии ее переглядеть, опустила глаза. — Смотри на меня!
Жени подчинилась.
— Признайся, я тебе противна, — произнесла она, как будто торжествующе. — Мне это чувство знакомо. Когда я смотрю в зеркало, меня тянет блевать.
Жени припомнился отец. Он избегал зеркал, кроме того случая, когда готовился встретить Бернарда.
Внезапно Лекс подалась вперед и протянула к ней руки:
— Поцелуй меня, Жени.
— Нет.
Руки Лекс безвольно повисли, тело соскользнуло на подушки, но голос сделался угрожающим:
— Я сказала, поцелуй!
Жени поднялась с кровати. Лекс вовсе обезумела.
— Поцелуй меня, иди сюда, сладкая моя, хорошая, поцелуй…
— Я приведу врача.
— Приведи врача, приведи врача, — заскулила Лекс. — Приведи врача, приведи мать, приведи отца, брата и всех гостей. Приведи их всех сюда, приведи сюда всех людей…
— Лекс! — по голосу Жени чувствовалось, что ее саму охватывает паника. Она не знала, сможет ли уйти.
Глаза Лекс вспыхнули:
— Позови их всех, чтобы я смогла рассказать, как мы зажгли огонь…
Жени в ужасе посмотрела на нее.
— Зажгли огонь и любили друг друга, пожираемые пламенем страсти. Расскажем им об этом обо всем, Жени.
— О чем? — ее голосовые связки так свело, что она едва могла выдавливать из себя звуки.
— Расскажем им, что мы любовницы, стали любовницами с того самого дня, как познакомились. Любовницы в школе, везде. Я скажу им это, и они мне поверят — их единственной дочери и любимой сестре. Вандергриффы и слоны не лгут. Тебе конец, Жени, Жени-любовница. Ты потеряешь все — дорогого Пела. Он не женится на лесбиянке, пытавшейся убить его драгоценную сестру. Вот увидишь, Жени. Вот увидишь. Или… — она вздернула голову. — Или ты сейчас же ляжешь со мной в кровать, — отрывистым стаккато она рассмеялась в напуганное побелевшее лицо Жени. — Ну иди же, дорогая. Иди, кисочка, к своей маме.
Жени рванулась из комнаты, вниз по лестнице, из дома, в ночь.
13
— Куда? — у шофера было тяжелое обвисшее лицо, большие мешки виднелись под глазами.
— В Нью-Йорк.
— Залезайте.
