постоянно жили кошки, и я, сидя в кустах, молил Бога, чтобы мне достало храбрости выскочить, прорваться сквозь толпу, открыть клетку и выпустить несчастное животное на волю. Но я не смог сделать этого и только смотрел, как они вытаскивают кошку из клетки за хвост и перерезают ей горло, чтобы жрец мог смазать ее кровью губы своей паствы. Потом много недель мне снились кошмары, но я никому не мог рассказать, в чем дело. – Слова Эда лились потоком, так ему хотелось наконец-то излить душу.
– Ты ничего не мог сделать, – постаралась успокоить его она.
– Знаю. Но забыть не могу. И это так странно. Я ведь научился вычеркивать из памяти почти все, чего не мог изменить. Проклятие, если бы я этого не сделал, то не пережил бы первого года в полиции, там, в Лейк-Чарлзе! Но если мне и сейчас снятся кошмары, то они по-прежнему связаны с той кошкой.
Они бродили почти час, взявшись за руки и не произнося ни слова, пока тропинка снова не вывела их на дорогу, а дорога – к дому.
Эд приготовил ей тост, затем отвез домой и проводил до – запертой! – двери.
– Сегодня ты, наверное, будешь работать? – полувопросительно сказал он.
– Потом – да, но прежде мы могли бы где-нибудь позавтракать. И еще я хочу разобраться с этой статьей. Пойдем со мной.
Он вошел вслед за ней и сел на кровать, наблюдая, как она роется в бумагах на столе в поисках номера телефона Эдама Вулфа. В конце концов Хейли сообразила, что после звонка в газету больше никому не звонила, и нажала кнопку повторного набора. На конце провода послышалась запись с автоответчика. «Сегодня утром в офисе никого нет, – вещал деловой женский голос. – Пожалуйста, оставьте свое сообщение после сигнала. Если вы хотите поговорить с мистером Буччи…»
Хейли с недоумением уставилась на телефонную трубку, которую держала в руке.
– Что-то не так? – встревожился Эд.
Хейли прервала связь, передала аппарат ему и еще раз нажала кнопку повторного набора.
– Я ему не звонила, – сказала она после того, как Эд выслушал предложение автоответчика. Она не хотела его волновать, но пришлось рассказать об оказавшейся открытой двери. – Ничего не взяли и не сдвинули с места, – завершила свой рассказ Хейли. – Мы подумали, что грабитель даже не успел войти, но… но позвонить по телефону!
– Мерзавец, видимо, интересуется тем, что ты делаешь, – предположил Эд. – Ему была нужна твоя рукопись или твои файлы. Может, тот, кого он послал, не ожидал увидеть такой допотопный компьютер и позвонил боссу, чтобы спросить, не прихватить ли с собой все твое оборудование.
– Позволительна ли такая неосторожность для… профессионала?
– Нет, если только кто-то не начал подниматься в тот самый момент по лестнице и у него просто не оставалось времени стереть номер.
– Или, возможно, он вломился сюда именно затем, чтобы сделать этот звонок и заставить меня нервничать.
– Это уж слишком тонко. Ты встречалась с Буччи?
– Он приходил сюда.
– Черт! – Эд провел пальцами по волосам. – Хейли, я не хотел читать тебе лекций, но, видимо, придется. Тебе нельзя здесь оставаться. Ты должна закончить свой роман в каком-нибудь другом месте.
– Поначалу он был разъярен, – продолжала Хейли, игнорируя его совет, – но потом я сказала ему, что это будет художественное произведение, и он немного успокоился. Рисунок, кажется, поразил Буччи не меньше, чем меня, когда я его впервые увидела. Думаю, если бы в тот момент ко мне не пришла приятельница, мы бы достигли некоторого понимания.
– Понимания? С ним?! Хейли, послушай меня: не будь такой дурочкой, не рискуй жизнью ради того, что давно быльем поросло…
– Моя книга может быть написана только в этой комнате, потому что она основана на фактах в той же степени, что и на вымысле. Знаю, ты в это не веришь, но это так. Я не могу уехать отсюда, пока не узнаю, чем кончилось дело.
– Даже если дело кончится тем, что ты погибнешь так же, как Джо и Линна? Господи, Хейли, ничто этого не стоит!
– Я должна дойти до конца.
Он положил руки ей на плечи:
– Если тебе непременно нужно оставаться в этом городе, живи где-нибудь в другом месте, где тебе ничто не будет угрожать. У меня просторный дом.
Хейли решительно тряхнула головой и прижалась к нему:
– Не могу.
– Хейли, ты должна знать, что я…
Хейли быстро отступила на шаг, потом еще на один. Она не хотела, чтобы он говорил то, в чем скорее всего еще не был уверен, не хотела мучиться неизвестностью: был ли он искренен или им руководила лишь тревога за женщину, которую он мог бы когда-нибудь полюбить?
– Прости, Эд. Если бы я считала, что могу написать эту книгу где бы то ни было, кроме этой комнаты, я бы согласилась. Но я не могу.
– Но должен же быть способ…
– Нет, – мягко возразила Хейли. – А теперь, если нельзя оставить эту тему, тебе лучше уйти.
– Хорошо.
Он согласился слишком быстро.
– Эд! – окликнула она, когда он уже открывал дверь. – Пожалуйста, пойми меня.
– Думаю, что понимаю. Я тебе позвоню. Обещаю. Черт, я слишком встревожен, чтобы не сделать этого.
И Хейли осталась одна, хотя почти физически ощущала опасность.
Она вернулась к столу, продолжила поиски номера телефона репортера и наконец позвонила ему.
– Эдам Вулф слушает. Чем могу быть полезен? – Голос звучал неофициально, журналист, видимо, спешил угнаться за городскими новостями.
– Это Хейли Мартин. Я хотела расспросить вас насчет статьи, которую вы написали о моей будущей книге.
– Да, мне передавали. Там что-то не так?
– Откуда вы все это узнали?
– Вы сами мне позвонили, помните?
– Дело в том, что я вам не звонила.
Вулф помолчал, потом спросил:
– А факты соответствуют действительности?
– В общем, да.
– Тогда все в порядке, и что бы вы ни пытались…
– Я пытаюсь лишь выяснить, кто вам звонил.
– Голос был очень похож на ваш.
– Очень?
– Ну, такой же, как ваш, только без северного акцента. Помните, я даже сказал вам, что вы говорите как местная жительница.
– Мистер Вулф, я никогда вам не звонила!
– Ну, пусть будет по-вашему. Мне все равно.
Он повесил трубку прежде, чем она успела спросить, где он получил информацию о предыдущих жильцах.
Ее голос без северного акцента.
– Линна, ты проклятая сука! – прошептала она, будучи слишком хорошо воспитанной, чтобы выкрикнуть это даже сейчас. – Неужели тебе так одиноко, что ты хочешь, чтобы меня тоже убили?
Закрыв лицо руками, Хейли отчаянно пожалела, что Эда нет рядом, чтобы утешить ее, но поняла, что никогда не расскажет ему или кому бы то ни было другому о том, что узнала.
Немного успокоившись, она сделала то, что должна была сделать: позвонила слесарю и попросила
