пытается овладеть собой.
– Я ухаживала за ней, – ответила наконец Жаклин. – И заметила, что пилюль нет на месте. Потом спросила у Линны, и девочка призналась.
– Джоанна умерла от асфиксии, а не от передозировки лекарств.
– Врач был другом семьи. Он соврал, чтобы спасти их репутацию.
– Я говорила с ним и сомневаюсь, что он вообще способен лгать. – Пока Жаклин переваривала услышанное, Хейли повторила вопрос, который задавала раньше: – Линна когда-нибудь к вам приходила?
– Нет. – Жаклин отпустила руку Хейли и собралась уходить. – Если вы не хотите сделать так, как я советую, нам не о чем больше говорить.
– Она к вам приходила? – настойчиво повторила Хейли.
– Иногда я вижу ее во сне, – ответила Жаклин как можно небрежнее, после чего повернулась и ушла.
Хейли посмотрела ей вслед, потом оглянулась на склеп, на людей, застывших вокруг него в немой скорби, села в машину и поехала прочь.
К вечеру дождь, который лил в Новом Орлеане всю предыдущую неделю, зарядил снова. Дома по обе стороны жилища Селесты были погружены во тьму. Вероятно, в них никого не было, словно хозяева, предполагая, что нынешней ночью им не дадут уснуть, отправились в другие, более спокойные места.
Многие из прибывающих несли по две тарелки. Одну они оставляли на кухне, где готовилось угощение для гостей, другую выносили во двор. Хейли заметила, что, преклонив колени и помолившись перед крестом, они ставят еду у основания распятия – подношение богам.
Хейли вернулась в кухню, где какая-то женщина разливала что-то по маленьким пластиковым стаканчикам.
– За удачу, – сказала гостья по-французски, протягивая один Хейли.
– За удачу, – повторила Хейли и посмотрела на жидкость в стакане, по цвету напоминавшую черную патоку, а по консистенции – негустой ликер. Что-то слишком часто ей, словно Алисе в Стране чудес, предлагали таинственные напитки. Но по крайней мере у этой женщины вид не был зловещим, как у Луи де Ну. Надеясь, что вкус у напитка не слишком неприятный, Хейли залпом проглотила его.
Огонь! Во рту, в горле.
– Что это? – спросила Хейли, когда способность говорить вернулась к ней.
– Ром, – ответила женщина.
Такого рома Хейли никогда еще не пробовала, во всяком случае, никакой ром не жег все внутри таким адским огнем. Неужели Селеста, которая напитком богов считала чистую воду «Эвиан», тоже пила нечто подобное?
– Позднее можно будет добавить, – сказала женщина. – Вам это понадобится. Сегодня такая холодная ночь.
Пока они разговаривали, зазвучали тамтамы. Это была не магнитофонная запись, догадалась Хейли, но барабаны звучали тихо из уважения к засыпающему городу и в надежде, что город тоже с уважением отнесется к религии народа Селесты.
Несколько человек, захваченные ритмом большого барабана, начали танцевать перед алтарем. Темп нарастал. К большому тамтаму присоединились два поменьше. Постепенно в танец вступали другие гости, и наконец почти все уже участвовали в ритуальной пляске.
Хейли казалось, что ритм барабанов сливается с биением ее сердца, ускоряя его, разрушая все защитные преграды. Ее ноги сами собой начали двигаться в ритме, заданном барабанами, а руки взметнулись вверх. Она не заметила, как Лизетт положила сверточек с волосами Селесты, пропитанный слезами их матери, в чашу перед алтарем, полила его ромом и подожгла.
Дуновение ветерка отбросило дым в лицо Хейли.
Глаза защипало, она закрыла их, и на нее накатилась тьма. Сердце этой тьмы билось в барабанном ритме и куда-то увлекало Хейли.
Руки и ноги перестали ей повиноваться, и она повалилась назад прежде, чем достигла круга танцующих. Кто-то подхватил ее. Последнее, что она, как ей казалось, увидела, было лицо склонившегося над ней Луи де Ну. Он смотрел на нее так, словно не был уверен, кого именно держит в руках.
Но это мог быть и Эд, и ее муж, и кто-то из прежних любовников… Хейли подняла руки и притянула его к себе, чтобы поцеловать.
Она почувствовала его руку у себя на груди, его теплое дыхание возле своего уха и услышала его тихий вопрос:
– Линна?
Ничего не видящая, бесчувственная, словно вознесенная к небесам, Хейли пустилась в пляс.
Глава 19
Картины реальности, иллюзорные, словно сон, отрывочно вспыхивали в сознании Хейли.
Бегство с вудуистских поминок Селесты, дождь, секущий лицо, боги, оплакивающие свою погибшую жрицу…
Норман в коридоре перед ее комнатой, выражение его лица еще более угрюмое, чем обычно, он спускает по черной лестнице сложенные в тележку коробки со своим добром – у черного хода стоит его грузовичок…
Телефонный звонок Лизетте Брассо – Хейли хочет попросить помощи. Телефон занят…
Суматошные сборы. Нацарапанные в спешке записки – Фрэнку. Эду.
Имела ли она право приписать в конце: «С любовью»?
Сколько всего Хейли не помнила! Она лишь надеялась, что когда-нибудь сможет объяснить произошедшее…
Она очнулась – если это слово подходит для описания момента, когда она вновь ощутила собственное тело, – перед старым компьютером, который оставила в Игле перед тем, как начать долгий путь на юг. Дискеты, посланные ею сюда, в почтовое отделение, были аккуратно сложены на рабочем столе. Компьютер работал. Если дата, высвеченная на экране в верхнем углу, была точной, после похорон Селесты прошло четыре дня. Ничего удивительного, что в висках у Хейли стучало. Ничего странного, что она чувствовала себя так, словно все эти дни находилась под действием седативов.
Линна испарилась – исчезло ее прошлое, ее город, все, кроме отвлеченных воспоминаний о ее жизни. Она вернула Хейли домой, в это спокойное и безопасное место, чтобы та закончила работу, которую они начали вместе.
Хейли посмотрела в огромное окно своего кабинета на втором этаже. Снег покрывал землю так же, как было, когда она отсюда уезжала. По тому, как он сверкал на утреннем солнце, а также по морозным узорам, образовавшимся на вставленных в тройные оконные рамы стеклах, можно было представить, насколько холодно на улице.
В доме, однако, было тепло. Линна, бедная южная красавица, ей, должно быть, холодно.
– Ты сама привела меня на север, так что придется тебе терпеть здешнюю погоду, – сказала Хейли, прижав лоб к окну и обращаясь к духу, обитавшему в ней. Холодное стекло немного успокоило головную боль, Хейли постаралась дышать глубоко и размеренно и постепенно пришла в себя.
Отойдя от окна, она заметила, что ногти у нее длинные, ухоженные и накрашенные. Линна всегда следила за руками.
«Интересно, какие еще изменения произошли со мной?» – подумала Хейли и, отправившись в ближайшую ванную комнату, посмотрела на себя в зеркало.
Она была готова увидеть нечто необычное. Но не настолько!
Хейли отшатнулась от зеркала и вскрикнула. Но разве она не сама призывала эти сны? В некотором роде она желала стать одержимой. Хейли отказывалась даже себе самой признаться в том, что теперь испытывала ужас.
Ее светлые волосы были прежней длины, но завиты мелкими локонами. На лице – изрядный слой косметики: тональная пудра более светлая, чем та, которой она обычно пользовалась, ярко-красная помада.
Шелковая блузка обтягивала грудь, казавшуюся теперь более полной. Она расстегнула пуговицы и,
